Дэвид Балдаччи - Фикс

– Это еще почему? – спросила Джеймисон.

– Перво-наперво, в эпоху цифровых технологий перемещать деньги по всему земному шару стало значительно проще, а отслеживать их – гораздо труднее. И я склонна предположить, что тот, кто заключил с Натали сделку, расплатился с ее долгами. И перевод десяти миллионов за секреты, украденные Дабни, вероятно, был фиктивным. Нам известно, что деньги перешли из одних рук в другие, но все это также затерялось в цифровых базах данных. Деньги могли быть сняты с одного счета, а затем, поколесив по всему свету, оказаться на другом счету того же владельца. А для Дабни доказательством того, что деньги пришли по назначению, стало бы то, что Натали и ее семья живы и здоровы.

– Разумное предположение, – не скрывая своего разочарования, кивнула Джеймисон.

– И если Натали сейчас говорит правду, похоже, она больше не знает ничего, что помогло бы нам.

– Какое соглашение она заключит? – спросила у Браун Джеймисон.

Та пожала плечами.

– Если ей поверят, что она не догадывалась о намерениях своего отца, возможно, к ней проявят снисхождение. Нет никакого преступления в том, чтобы попросить своих родителей помочь расплатиться с долгами. А азартные игры действительно разрешены законом там, где она этим занималась. Если удалить шпионаж, возможно, Натали избежит тюремного заключения.

– После всего того, что она совершила, это едва ли будет справедливо.

– Натали потеряла своего отца, – напомнила Браун. – Ей до конца жизни придется жить с сознанием этого. Возможно, такое наказание окажется пострашнее, чем тюремный срок.

– Однако все это никак не объясняет ключевую загадку, с которой началось для нас это расследование, – сказал Декер. – Почему Дабни убил Беркшир, после чего покончил с собой? Оба имеют какое-то отношение к тому, что совершила Натали. Но как они связаны между собой? Если не ответим на этот вопрос, мы вообще ни на что не ответим. И тогда, черт возьми, какой вообще смысл во всем этом?

Встав, он вышел.

– Он начинает терять терпение, – заметила Браун.

– Амос терпеть не может собачий бред, – пристально посмотрела на нее Джеймисон. – Он предпочитает вспарывать его и добираться до истины. – Она помолчала. – Ну, а вы как?

– Что как?

– Вам собачий бред нравится больше истины?

Браун холодно смерила ее взглядом.

– Следует ли мне понимать ваш агрессивный тон так, что Декер сообщил вам о том, что прошлой ночью произошло у нас с Мелвином? И вас это расстроило?

– Он действительно рассказал мне всё. И я действительно этим расстроена. Но, с другой стороны, вы оба взрослые люди, так что тут все в порядке. Нет, я имела в виду то, как вы «облажались» с игорными долгами – говоря вашими же словами. Я полагала, вы такой крутой агент и у вас должен быть опыт в подобных делах… Тут Декер вас прикрыл. Но я вам прямо скажу: впредь он больше никогда не будет полагаться на то, что вы скажете. Потому что человек с идеальной памятью никогда не забудет, что такой ветеран спецслужб, как вы, совершила ошибку зеленого новичка, поверив какому-то голословному утверждению и не потрудившись его проверить. Амос сказал, что ваш отец на доске почета РУМО. Быть может, вам также хочется туда попасть. Что ж, мое скромное мнение таково, что вам следует повысить свой уровень. Впрочем, возможно, вам нет до этого никакого дела. Я оставляю вас одну, чтобы вы задумались над этим, если, конечно, вас это не напряжет. И когда в следующий раз встретитесь с Мелвином, передавайте ему от меня привет. Но если вы сделаете ему больно, я вас отымею!

С этим язвительным замечанием Джеймисон встала и вышла следом за Декером.

Всю дорогу домой Джеймисон и Декер молчали. Когда они поднялись в квартиру, Алекс сказала:

– Хочешь, я на скорую руку сварганю ужин? И я имею в виду не микроволновку. Я могу приготовить курицу с рисом.

– Нет, спасибо, – покачал головой Амос. – Я не проголодался.

– Так ты станешь слишком тощим, – попыталась пошутить Джеймисон, но он уже шел по коридору к себе в комнату.

Закрыв за собой дверь, Декер сел на кровать и взял куклу. Дождь возобновился, капли снова ритмично барабанили в стекло. Амос уставился на пластмассовое лицо с большими немигающими глазами, упершимися в него.

Каждый раз, когда он смотрел на эту игрушку, Декер видел лицо Молли. Он сознавал, что ничего хорошего в этом нет, и также сознавал, что не может перестать это делать. По крайней мере сейчас.