Анатолий Безуглов - Конец Хитрова рынка

Допив рюмку, он предложил мне осмотреть коллекцию старинных монет.

В нумизматике я почти полный профан («константиновский рубль» был, конечно, только приманкой). Но коллекция Левита произвела на меня впечатление, особенно монеты времен Дмитрия Донского и Василия III. Здесь были серебряные деньги самых различных форм и медные «пулы» с причудливыми изображениями петушков, лисиц, собак и дерущихся на мечах витязей.

Поставив на место ящички с монетами, Левит спросил, действительно ли я могу достать «константиновский рубль». Я ответил, что мне его недавно предлагал товарищ.

— Вы его хорошо знаете?

— Да, мы вместе с ним учились в коммерческом училище.

— А вы какое училище и когда окончили?

Я ответил.

— Тогда вы должны знать Глумакова, — сказал Левит. Я почувствовал на своем лице его неприятный, вязкий взгляд.

Самым простым было, конечно, кивнуть головой: а как же, знаю, милейший человек! Ну а если меня завтра с этим Глумаковым сведут? А может быть, никакого Глумакова вообще не существует? Может быть, вопрос Левита только проверка, обычный зондаж человека, в биографии которого Сомневаются?

Выручил меня Злотников.

— Глумаков? — сказал он. — Да нет, Георгий Валерьянович его не может знать…

— Почему?

— Он же в Перми учился, исконный пермяк.

— Разве? — немного ненатурально удивился Левит. И я понял, что вопрос задан не случайно и он не хуже Злотникова знает, какое коммерческое училище окончил Глумаков. Значит, зондаж. Я чувствовал себя канатоходцем, не уверенным в прочности каната, на котором ему приходится плясать перед «почтеннейшей публикой».

Да, товарищ Белецкий, к разработке своей «легенды» вы отнеслись легкомысленно. Теперь я был все время в напряжении.

— Ну, если нет у нас общих знакомых, то вернемся к нашим общим делам, — сказал Левит.

Мы договорились, что к следующему воскресенью я выясню, не продан ли еще «константиновский рубль» и сколько за него хочет владелец.

— Если это не подделка, — сказал Левит, — то за деньгами я не постою. Но я, признаться, сомневаюсь в его подлинности.

«Хорошо еще, что только в подлинности, а не в самом существовании», — подумал я.

— Изготовление фальшивых антиков стало промыслом, — продолжал Левит. — Я, разумеется, не ставлю под сомнение добросовестность вашего приятеля. У меня нет оснований сомневаться в его порядочности. Но сейчас дошло до того, что фармазоны прикрываются даже рясой. Недавно один монах пытался всучить мне образок слоновой кости. Клялся, что шестнадцатый век…

— Фальшивка? — спросил Злотников.

— Конечно, сухаревское произведение. Говорю: «Сухаревки, милейший, в шестнадцатом веке не существовало, а фармазоны тогда монашеских ряс не носили». Оскорбился…

— И это служитель бога! — вздохнул Злотников. — До чего дожили! И церкви и монастыри — все прахом пошло. Ни стыда, ни совести не осталось. Говорят, на предсоборном совещании, где священнослужители и миряне от всех епархий были, митрополит Евдоким многие лета Калинину и Смидовичу [29] Смидович — заместитель председателя ВЦИК, заведующий отделом церковных дел при ВЦИК. провозгласил. Митрополит, глава святейшего синода! Кощунство!

— Да служители господа ныне не только подделками, но и именем бога торгуют, — равнодушно согласился Левит и, усмехнувшись, сказал: — А торговля богом бойко идет. Прибыльное дело, почище мануфактуры. Займитесь, Никита Захарович, а? Не меньше 60 процентов прибыли. А то и оглянуться не успеешь, как распродадут все.

Цинизм Левита Злотникова покоробил, но он заставил себя улыбнуться.

Левит посмотрел на часы. Этот жест нельзя было не заметить, и Злотников поспешно встал.

— И вам спать пора, Борис Арнольдович, и нам. Благодарствуйте.

Левит проводил нас до двери.

Когда мы выходили из подъезда, я заметил на противоположной стороне улицы высокого человека, который, видимо, кого-то ожидал. Пройдя несколько шагов, я остановился и в растерянности стал рыться в карманах пиджака.

— Потеряли что-нибудь? — участливо спросил Злотников.

— Да, зажигалку…

К дому Левита я вернулся вовремя, как раз в тот момент, когда заинтересовавший меня человек уже перешел дорогу и направился к подъезду, из которого мы только что вышли. Увидев меня, он поспешно свернул во двор. Но в тусклом свете газового фонаря я успел рассмотреть его лицо. Это был Сердюков.

— Нашли зажигалку? — спросил Злотников.

— Нашел, — сказал я и закурил.