Валерия Вербинина - Ледяной сфинкс

Итак, когда он сидел в кондитерской на Невском, запонка совершенно точно была на месте, он даже тайком с гордостью ее потрогал. Стало быть, потерялась уже после того, как покинул кондитерскую. Может быть, до сих пор лежит где-то на тротуаре… И если ее никто не нашел…

Казимирчик с тяжким вздохом повернулся и последовал обратно в точности тем же путем, каким шел сюда. Он наклонил голову, внимательно рассматривая, не блестит ли где на снегу драгоценная запонка, и едва не налетел на какую-то особу. Та ойкнула и отскочила.

– Прошу прощения, сударыня, – произнес галантный Казимирчик, кланяясь и прижимая руку к сердцу. – Надеюсь, я не ушиб вас?

Хотел прибавить еще что-то, но «сударыня» метнула на него неприязненный взгляд и отошла.

«Тоже мне, недотрога», – подумал Казимир. Особа, которой он отдавил ногу, была совершенно не в его вкусе – маленькая и некрасивая, с мышастыми волосами и веснушчатым, напряженным лицом.

Казимир был уже на мосту через канал, когда из-за поворота показалась карета, окруженная конными казаками. Следом за каретой летели друг за другом двое саней. Звенела сбруя, кони потряхивали гривами и выдыхали струи пара.

А потом…

Бабах!

Казимир вытаращил глаза и прикипел к месту. И цыганка с ее грозным предсказанием насчет свадьбы, и даже потерянная запонка мигом вылетели из его головы.

Он смотрел на карету, из которой, распахнув дверцу, вышел взволнованный государь, на несчастного мальчика, случайного прохожего, который корчился на снегу в смертной агонии, на раненого городового, на убитого казака – и не верил, что это происходит здесь и сейчас, в европейской столице, в просвещенном XIX веке. Может быть, Казимир был человеком излишне легкомысленным и не то чтобы очень религиозным, но он твердо знал одно: людей нельзя убивать, и тем более – так.

«А ведь я совсем недавно шел по той стороне канала… Совсем недавно!» От мелькнувшей жуткой мысли у него на лбу выступил пот. Казимир обернулся и увидел, что особа, на которую он совсем недавно налетел, стоит на том берегу, взволнованно глядя на происходящее. И выражение ее лица ему безотчетно не понравилось.

Император, судя по всему, направился к своей карете, но тут к нему подскочил второй террорист и бросил бомбу прямо в ноги государю.

Казимир отшатнулся – и то, что происходило в следующие несколько минут, он не мог забыть до конца своих дней. Кто-то голосил, кто-то рыдал, женщины причитали… а на окровавленном снегу лежал человек с раздробленными ногами – русский царь! – и истекал кровью.

Подъехала карета великого князя Михаила. Брат царя выбежал наружу, схватился за голову, растолкал своих сопровождающих и кинулся к императору. Тот, судя по всему, потерял сознание, и было решено везти его на санях.

Казаки, солдаты, случайные прохожие, оказавшиеся поблизости, подняли тело императора и понесли его в сани. Рука царя безвольно свисала, почти касаясь земли, и уже по одному ее виду Казимир понял: это конец.

Когда сани тронулись с места, он проводил их взглядом и только тогда нашел в себе силы удалиться. Но никакая сила в мире теперь не смогла бы заставить его вернуться на Невский проспект по той стороне канала.

На улицах собирался народ, встревоженные люди спрашивали друг у друга, чего ради вздумала не вовремя палить пушка в Петропавловской крепости. (Первый взрыв был таким громким, что его приняли за привычный удар пушки, отмечавший полдень, – удар, по которому обыкновенно все сверяли часы.)

Нигде не останавливаясь, Казимир быстрым шагом вышел на Невский и вскоре был у своего нового дома. Внизу его встретила встревоженная мадам Шредер.

– Сударь, что происходит? Прибежала служанка госпожи Филимоновой, которая утверждает: случилось что-то страшное…

Госпожа Филимонова была той самой миловидной содержанкой банкира, которая жила напротив них, но сейчас Казимиру не было дела ни до нее, ни до хозяйки дома, которая, говоря с ним, машинально поправляла волосы. Он криво улыбнулся, пробормотал – с ужасающим польским акцентом – что-то насчет потерянной запонки, улизнул от мадам Шредер, с неожиданной для его комплекции стремительностью взлетел по лестнице и постучал в дверь.

Ему отворила Даша.

– Все дома? – выпалил Казимир.

– Да, Казимир Станиславович.

«И что это с ним случилось?» – встревожилась девушка, глядя на его бледное, потерянное лицо. Не снимая шубы и обуви, как был, Казимир прошел в гостиную.

Аделаида Станиславовна стояла посреди комнаты, критическим взором оглядывая только что начищенную хрустальную люстру. Казимир оперся обеими руками о стол и попытался отдышаться. А затем выпалил: