Дмитрий Бычков - Лохо Эректус

Я снова обошел вокруг крестов, но уже по краю леса, часто останавливаясь и пристально вглядываясь в пейзаж. Сердце отчаянно колотилось, и я снова, как и у озера, попытался представить себе, как могло тут все выглядеть годы назад. И вдруг меня осенило. Да, я вспомнил эту картину очень отчетливо. Водная гладь. Поле. Лес. И поляна. Все точно так, как тогда на иконе. Все точно так. Вот здесь стояла объятая пламенем хижина, а тут перед ней рыдал на коленях солдат. Да, верно, все было именно так. На месте этих самых крестов и могил. Я вновь стал переживать то ужасное зрелище и вдруг ощутил, как наворачиваются на моих глазах слезы, как замирает дыхание и растет в горле ком. И чуть сам не расплакался.

Кем же были эти несчастные, не пожелавшие принять новых канонов и предпочтившие смерть бесчестию, вопрошал я. Но ответить на мой вопрос здесь было некому. Ни имен, ни названий на крестах, увы, не имелось. Я позвал было пса в надежде, что тот как обычно даст мне подсказку, но он так и не показался. И я все продолжал стоять, опустив голову и гладя кресты, не в силах сдвинуться с места. Я находился всего в двух шагах от развязки, но она опять ускользала…

6.4. Назад к Светлояру я возвращался уже в одиночестве. Пес, как пропал у крестов, так больше не объявлялся — видимо, он посчитал свою миссию выполненной, либо я ему к этому времени надоел. Во всяком случае, по дороге обратно он мне уже не попадался. Несколько раз в лесу и на поле я пытался еще кричать и звал его к себе, но все было тщетно. Он исчез так же внезапно, как и появился.

Назад я шел гораздо медленнее, чем сюда, и уже никуда не торопился. Дождя не осталось и следа, на ветках защебетали птички, земля начала подсыхать. Но меня перемены в погоде не радовали. Я был погружен в раздумья и очень расстроен. Вернее даже, я был зол на себя за то, что так легко поверил во все эти сказки. Конечно, путешествие по-любому пришлось мне на пользу, но главной цели поездки я не достиг. Икона по-прежнему оставалась для меня полной загадкой, и я до сих пор так и не смог не смог вскрыть ее тайники.

Часа через два, усталый и изможденный, я приблизился к озеру. Сотовый показывал четыре часа дня, и я решил наконец выпить водки. Было не холодно, но оказавшись без движения и цели, насквозь промокший и еще до конца не высохший, я начинал замерзать. В рюкзаке валялось с десяток соленых огурчиков, банка рыбных консервов, пластиковые стаканы и хлеб. Я вынул бутылку и огляделся. Ни единого человека вокруг по-прежнему не было, а мне так хотелось кого-нибудь угостить. Ладно, подумал я, не беда, вот, приму двести грамм, отдохну и пойду обходить озеро. Автобус ехал обратно в районе шести, но я решил этим вопросом не заморачиваться и, если не успею, добираться на тачке. Благо наличие средств мне позволяло.

Сев на скамью, я поменял носки, по-простецки разложил на газетке свой закусон, открыл банку с горбушей и опрокинул стакан. Сорокаградусная жидкость обожгла пищевод и желудок, я с хрустом откусил пол-огурца и заел куском черного хлеба. Внутри стало тепло и вроде бы легче, и состояние неудовлетворенности начало проходить. Я тут же налил себе еще, но только успел поднести к губам очередную сотку, как вдруг услышал:

— Не угостите, милейший?

От неожиданности я чуть не выронил стакан и с изумлением повернулся в сторону голоса. Слева от скамейки метрах в двух стоял бородатый старик с котомкой и посохом в странной одежде. Лицо его и исходивший от него запах отчего-то показалось мне очень знакомым, но я уже перестал чему-либо удивляться.

— Почему бы и нет, — ответил я, отодвигаясь и стыдливо пряча развешанные для просушки носки.

Стаканов и водки мне было не жалко, да и навряд ли я б выпил все это один. Я порылся в сумке и протянул старику стакан. — Вам полную?

— Благодарствую, — разулыбавшись, произнес дед, не делая традиционного для здешних жителей ударения на "о". — Мне здешняя водка в последнее время очень нравиться стала.

Он поклонился, принял угощение и, отложив посох, со знанием дела осушил стакан. Я придвинул к нему огурцы и рыбу, но он отказался. Вместо этого он отломил лишь корку хлеба.

— Вы здешний? — поинтересовался я.

— Ну, можно, сказать и так, — таинственно произнес дед.

— Николай, — протянул я ладонь.

— Варлаам, — пожал мне руку старик. — Откуда сам будешь, Микола?

Я на секунду задумался. Страшная мысль обожгла меня: а не засланный ли это кем-нибудь казачок? Я пристально вгляделся в лицо старика и внимательно огляделся. Вокруг как обычно не было ни души, но меня упорно не покидало чувство, что я его знаю. Тот невозмутимо жевал свой кусок и не торопил меня с ответом.