Владимир Кайяк - Следы ведут в прошлое

Словно подслушав мои сомнения, Лапсинь крикнул через плечо:

— Не беспокойтесь, шеф, довезу вас в целости и сохранности! Только держитесь покрепче.

Я промолчал. Рассердился: не показывать же ему, что я боюсь... И все-таки я этому лихачу немножко не доверял.

Именно виражи доставляли Лапсиню наибольшее наслаждение: он старался заострить угол поворота до последней возможности... Мотоцикл вдруг кренился на бок. И в прыжке, изменив направление градусов на девяносто, летел вперед еще быстрее.

Попривыкнув к трюкам Лапсиня, я стал наблюдать их даже с интересом. Ничего не скажешь, чертовски рискованное мастерство, не только устрашающее, но и достойное восхищения.

Мы свернули с шоссе на пыльный белый проселок. По обе стороны открывались прекрасные виды, но сейчас мне было не до них: во-первых, я напряженно старался предугадать, какие еще штуки продемонстрирует дьявольский гонщик, во-вторых, мне слепил глаза синий шлем мотоциклиста. Этот круглый синий мяч невольно приковывал к себе взгляд.

Вокруг нас завивалось густое облако пыли. Мы побелели, как мучные мешки. На ухабах наша машина подскакивала так, будто мы сидели у черта на рогах. Вдобавок Лапсинь совершенно нагло обгонял все грузовые машины, не обращая внимания ни на какие правила и знаки. Ну погоди, парень, это я тебе когда-нибудь припомню. Невообразимо! Милиционер, не соблюдающий правил движения!

Невдалеке от нашей цели Лапсинь неожиданно бросил свой сатанинский экипаж вправо и вдруг круто остановил его в траве на расстоянии поменьше метра от обрывистого берега речушки. В момент остановки я, несмотря на все меры предосторожности, чуть-чуть не перелетел через голову Лапсиня и снова поклялся когда-нибудь припомнить это парню.

Лапсинь оскалил свои металлические зубы в счастливой улыбке и предложил мне с некоторым превосходством:

— Ополоснемся маленько, шеф, а то мы на людей не похожи. В таком виде нельзя показываться в обществе.

Мы спустились к речке. Вода была чистая, быстрая, холодная. Вытряхнув пыль из одежды и выкупавшись, мы немножко полежали в тени кустов, молча наблюдая за плывшими по небу облаками-парусами.

Мы проехали немного дальше к хутору. Он стоял на пригорке — большие, но старые, запущенные постройки, какие сейчас уже редко встретишь.

Я нарочно старался думать об окрестных хуторах, садах и обо всем, что с ними связано, иначе в любую свободную минуту меня одолевали все более горькие мысли насчет Айи и наших отношений. Эти мысли надо было гнать прочь, они действовали на нервы, делали меня мрачным и рассеянным.

Мы уговорились с Лапсинем: он останется ждать на опушке рощи, у которой мы остановились, я иду к хутору.

Давно не случалось мне бывать в таком тихом, забытом богом захолустье, вдали от городского шума и суетни. Здешние звуки, казалось, не нарушали тишины, напротив, от них она становилась еще более ощутимой: где-то сонно тявкнула собака... запел петух... замычала корова на выгоне...

Неподалеку от хутора я остановился. Во дворе стояли сельскохозяйственные машины, плуги и бороны. Около одной из косилок играли дети: двое мальчишек-сорванцов и две девочки с косичками. Та, что повыше, с бледным, еще не загоревшим на солнце личиком, была Инта, ради которой я забрался в эти края. С детьми разговаривала молодая женщина, местная учительница, которую Лапсинь попросил присутствовать при нашем разговоре. Она взяла Инту за руку и повела ее к реке. Как только они оказались вне поля зрения остальных детей, я вышел на тропинку и поздоровался с ними.

— Здравствуйте... А вы здесь как очутились? — прошептала девочка, глядя на меня широко раскрытыми глазами. Судя по ее лицу она больше обрадовалась, чем удивилась.

— Где бы мы могли с тобой поговорить, чтобы никто нам не мешал?

— Пойдемте в рощу! — еще тише прошептала Инта и напустила на себя совсем таинственный вид: — Туда надо идти по этой тропинке — быстро-быстро...

Она шла рядом со мной на цыпочках, от излишней осторожности высоко подымая ноги, то и дело поглядывая на меня, и глаза у нее горели от любопытства и сознания серьезности происходящего. Инта беспрестанно спрашивала шепотом, даже не ожидая ответа:

— Когда вы приехали? Как вы меня разыскали? Вы долго ждали? Я вас сразу узнала! Но пойдемте пошибче, чтобы никто не догнал нас! Если станут искать... Да не станут, я часто убегаю одна на речку купаться.

Это была совсем другая девочка по сравнению с той, которую я видел в городе, которой мать запретила разговаривать с незнакомыми людьми. Да, уж, наверно, у Виты Клейн были причины для такого запрещения.