Елена Михалкова - Нет кузнечика в траве

— Ну, сука…

Андреас не смог закончить — Ольга укусила его в шею.

Он отшвырнул ее и заплясал, прижимая ладонь к окровавленной шее; греческие и русские ругательства вперемешку срывались с его губ. Катерина успела достать ключ от наручников и подобраться к Ольге, но ее схватили за волосы и потащили к обрыву. Ключ звякнул о камни. Катерина, не издав ни звука, выхватила из кармана нож. Освобожденно сверкнуло лезвие. Размахнувшись, она полоснула отца по запястью. Он на секунду выпустил ее, и тогда Катерина извернулась и изо всех сил толкнула его ногами от себя.

Какое-то мгновение обеим казалось, что он упадет с обрыва. Андреас взмахнул руками, в глазах мелькнул страх. Но до выхода на тропу оставалось не меньше трех шагов. Он всего лишь попятился и остановился, тяжело дыша. С рассеченной руки на камни капала кровь.

Катерина схватила ключ, провернула в замке наручников. В два взмаха распорола веревки, перетягивавшие щиколотки пленницы.

— Сначала одну сброшу, — раздался за ее спиной хриплый голос. — Потом вторую.

Андреас поднес руку к губам и слизнул кровь. Сморщился, точно ребенок, которого угостили кислым яблоком:

— Что ж вы за люди-то такие…

— Кто там был? — вдруг просипела Ольга. — Там, в зернохранилище. Кто?

Он усмехнулся.

— Вон ты что вспомнила! Бурцев там был, фермер. Помнишь его, Лелька?

Глаза ее расширились.

— Не может быть!

— Отчего же не может? — Андреас как будто обиделся.

— Как он там оказался?!

— Ваша дощечка-то осталась в воде. Я на нее пузом лег, как вы ушли… Только поэтому и не помер. Господь — он меня любит. Этот дурик ни свет ни заря приехал на свою ферму. Я его потом спрашиваю: ну допустим, я пьяный был, а ты-то чего сюда приперся? Он мне такую проникновенную телегу задвинул — рассвет, говорит, хотел встретить на своей земле, начать новую эру. Ну смешной!

— Бурцев тебя спас, — медленно сказала Ольга. — Он тебя спас, а ты его убил.

— Ну а как же, девонька моя, — удивленно отозвался отец. — Сама подумай, как удачно все легло, одно к одному. Роста мы одинакового, волосня у нас черная, курчавая. Машину он неподалеку бросил, она мне потом очень кстати пришлась. Я его притопил, а как он дергаться перестал, вытащил и одежду поменял. Вот это труднее всего оказалось. Как вы, бабы, младенцев-то одеваете? Я чуть не спятил! Так намучился с ним, с уродом!

Андреас замолчал и снова присосался к запястью. Когда он отнял руку от лица, губы его были в крови.

— Потом к Ляхову пошел, он раков в садке держал. Уж светать начало, кажись… Я только и успел, что забрать их и вернуться. Алексей Иваныч, кстати, меня видал. Только пьяный был, ничего не понял. Вот такие дела, Лелька. А ты, кстати, тощая выросла! Думал, покрепче будешь.

— Как Мина? — вдруг прошипела Катерина.

— Чего?

— Думал, она будет как Мина?

— А чего Мина? — Его губы растянулись в плотоядной ухмылке. — Мина — славная девочка. Жирненькая моя, ух, ляжечки трясутся! Люблю это все! А вы — две воблы. Дохлятины. Тьфу!

Андреас сплюнул. Затем шагнул к ним и замер, переводя взгляд с одной на другую. Лицо его стало отрешенным, почти одухотворенным.

Все, поняла Катерина. Конец. Он выбирает, кого из нас убить первой.

— Катя, — тихо сказала Ольга. — Катенька…

В ее голосе Катерина уловила не страх, а глубокое недоумение. И вдруг осознала, что в пещере есть кто-то еще.

За отцом возникла маленькая фигурка в черном платье.

Катерина хотела крикнуть, но от ужаса у нее отнялся язык.

Андреас обернулся и озадаченно присвистнул.

— Роза? Ты чего приперлась? А ну, пошла домой! Мину одну оставила, дура! А если она опять спичками станет баловаться?

Женщина не двинулась с места.

— Пошла! — прикрикнул он, как на собаку. — Пошла, пока я тебе руки не переломал!

Роза что-то тихо произнесла.

— Чего?

— Прости меня, моя девочка. — Она смотрела только на Катерину. — Прости меня, моя девочка.

— Спятила! — Андреас уверенно пошел ей навстречу.

— Моя девочка…

— Мало тебе кнута давали?

— Прости меня.

— Старая идиотка!

— МАМА, НЕТ!

Безумной силы вопль, наконец вырвавшийся у Катерины, прозвучал слишком поздно. Роза обхватила подошедшего мужа — мягко, робко, словно хотела о чем-то попросить — и так же мягко потянула за собой. Две фигуры на мгновение замерли у края скалы, словно вырезанные в небе силуэты, сквозь которые был виден черный космос без единой звезды, а затем просто исчезли.

Ольга вскрикнула. Снизу донесся какой-то странный, ни на что не похожий звук, и наступила тишина.