Аркадий Вайнер: Женитьба Стратонова, или сентиментальное путешествие невесты к жениху

— Ну, захотите — скажете, — благодушно-веско кивнул Стратонов. — Я сам стараюсь не переедать, работать невмоготу! И женщина не должна много есть, это неэстетично…

— Почему? — робко поинтересовалась я.

— Да сам не знаю. Наверное, когда смотришь, как молодая миниатюрная женщина много и жадно ест, невольно возникает мысль, куда это потом все девается…

Нда-тес, оказывается, мой цветок еще и эстет впридачу.

— Давайте лучше что-нибудь по дому поделаем, — предложила я.

— Пожалуй, день идет, дела стоят, а в совместной работе люди лучше всего узнают друг друга. У вас есть с собой купальник?

— Есть. А что? — Я подумала, что Стратонов пригласит меня сейчас на пляж.

— В купальнике на даче лучше всего работать. Легко, тело дышит — загореть можно и простирнуть потом купальник просто…

— Да, наверное, — согласилась я. Вот она, наша первая со Стратоновым близость: кому бы это я, кроме жениха, разрешила рассматривать не на пляже свою частичную обнаженность?

Но Стратонов глупостями явно не интересовался, он не стал рассматривать мои прелести, а вышел на воздух; и, торопливо переодеваясь, я слышала, как он гремит там какими-то железяками. Я сложила одежду на стуле, рукав куртки выпростала и положила сверху на брючину, а замок молнии на своей сумке отодвинула чуть-чуть, сантиметра на два. И пошла навстречу своему счастью.

Стратонов стоял около горы навоза, рядом — садовая тачка на дутых шинах, в руках он держал совковую лопату.

— Надюша, вы видите эту яму? — Яма была огромная, как упокоище для братской могилы, заваленная наполовину прошлогодней палой листвой. — Соседи, дурачье, жгут опавшую листву, а я свою собираю сюда…

— И что?

— А то, что сейчас мы с вами перевезем, скинем сюда фекал, сверху подсыплем торфа, закроем досками, а осенью позакидаем сверху новой опавшей листвой, за зиму с фекалом перегорит, и за гроши мы будем обеспечены прекрасным удобрением. Естественным!..

Для убедительности он воздел палец, и я обратила внимание, какие у него чистые руки с красивыми ногтями. Как учил Чернышевский: чистая грязь рук не марает. Фекал для удобрения нашего со Стратоновым сада — это чистая грязь. Да.

Он сунул мне лопату в руки и сердечно сказал:

— Ну, Надюша, с богом — начинайте…

Я воткнула лопату в гору, подняла вверх и от неожиданности крякнула — неподъемной оказалась совковая лопата, полная коровьего фекала. А может быть, она мне такой показалась из-за того, что я хоть и трудолюбивая и физически здоровая, но не имею навыка в сельской работе. Вообще-то говоря, у меня в любой физической работе нет навыка. У меня только нрав мягкий и покладистый.

Половину фекала с лопаты стряхнула обратно, остальное кинула в тачку. И работа закипела. Двадцать лопат — тачка готова, пробежка по гладкой каменной дорожке до ямы, швырк туда прекрасное естественное удобрение, и — назад. Двадцать лопат — тачка готова…

Академик Амосов по телевизору просил нас ежедневно делать тысячу физических упражнений. Это необходимо нашему изголодавшемуся по труду организму. Чем бессмысленно махать руками и ногами — лучше таскать в яму фекал, который как цемент скрепит наше счастье со Стратоновым…

И нечего обращать внимание на вопящую от боли поясницу: Стратонов мне доверительно сказал, что человек в работе должен радоваться. Я и радуюсь, не замечая растущих на ладонях волдырей. Я радуюсь, поскольку Стратонов мне обещал, что если я действительно окажусь хорошей женщиной, мы с ним будем до конца жизни обеспечены.

Я только от волнения забыла спросить — чем? Чем обеспечены?

Ладно, сейчас не время отвлекать Стратонова, он грузит в кузов «Жигуля»-универсала аккуратные ящики от болгарских фруктов. По-моему, с клубникой. Потом вынес из теплицы четыре картонки из-под венгерского шампанского, коробки не закрывались, торчали из них фиолетовые, лимонные, розовые, алые гладиолусы, влажно-свежие, тугие, мясистые, молодые, еще не растерзанные тлением и распадом. Я еще подумала, что мне так много цветов не надо, что мне столько великолепия ни к чему, мне маленького букета хватит, и Стратонов это безмолвно понял и сложил все цветы в машину. Ушел в дом, и довольно долго его не было, а я все перегоняла фекал в тачке — от ворот к яме, где через год будет прекрасное удобрение, обошедшееся нам со Стратоновым по существу за гроши: машина левого ворованного навоза, бесплатная палая листва и мое рвение.

Мы со Стратоновым будем всегда называть это удобрение лирически, как французскую песню об ушедшей любви — «Опавшие листья». Несмотря на заливающий лицо пот, я и напевала все время эту песню, таская свою тачку с фекалом. Но она у меня получалась не грустно, а скорее выжидательно-весело, как песня о пришедшей любви.