Андрей Хазарин - Товар для Слона

- Ну, во что там твой Манохин опять вляпался?

Валентина глубоко вздохнула.

- Вижу ведь... Не тяни, говори по делу.

- По делу... Женя решил перестраховаться и организовал слежку за нашей бывшей сотрудницей Иващенко, помнишь? Ну, той, которую преследовал Кононенко. Когда убили его...

- Помню - которая раскрыла ваши махинации. Неописуемая красавица...

Это Дмитрий Николаевич процитировал Дубова - именно так выразился Слон, когда в недоброй памяти первую встречу повествовал с невинной рожей о резне в Садах и намекал, что Иващенко и её напарника трогать нельзя.

Валентина вскинулась:

- Какая там она красавица!

- Ну-ну, уймись. И что показала слежка?

- У них с её хахалем теперь своя фирма.

- Знаю.

- И она встречается со Слоном.

Кучумов побарабанил пальцами по столу.

- И это все, что удалось узнать твоему благоверному болвану?

- Пап, давай без комментариев, ладно? В общем, Женя хотел её контакты проверить... Ну, не проболталась ли...

- Знаешь, дочь, я могу и без комментариев сказать, что твой Евгений просто кретин. Ведь Слон ещё тогда меня прямо предупредил, чтобы её не трогали, а я вам передал. Не просто передал - приказал! А твой... - Кучумов остановился и перевел дыхание, - ...муженек...

Он замолчал, переждал минутку. Прошелся по комнате.

- Ладно, раз сама пришла, значит, понимаешь. - Вдруг свел брови, прищурился. - Только, чует мое сердце, это не все...

Валентина проглотила комок в горле.

- Да, не все. Мальчишка, который следил... поймали его...

Пересиливая себя, она рассказала все, что знала, не упустив кровавых подробностей.

Кучумов закурил, выпустил струю дыма под стол.

- Ну спасибо, порадовала... Опять вы меня, детки дорогие, подставили не просто подставили! Слон меня и раньше за глотку держал, а теперь и вовсе не слезет, как же, слова не держу!

Валентина подавленно молчала.

- Ну, поблагодари от меня своего муженька, погладь по заднице, которая у него вместо головы...

- Папа!

- Что - папа? Опять обгадились с головы до ног, а теперь "папа"? Ну когда ты его научишь хоть на один ход вперед думать?..

- Пап, неужели ничего нельзя по законной линии сделать? Все-таки избили человека, в больнице лежит...

Кучумов скривился.

- Хоть ты-то из себя дурочку не строй! Таких случаев по городу десятки ежедневно, до меня они только общей цифрой доходят, слава Богу... Конечно, будет райотдел заниматься, только что они могут? Искать людей с наклеенными бородами?

- А машина? Он ведь запомнил машину, может, и номер вспомнит...

Теперь Кучумов выпустил дым к потолку.

- Дурак он будет, если вспомнит. Тогда он из больницы прямо в крематорий отправится... Ты Евгению скажи сегодня же, пусть мальчишку немедленно проинструктируют, может, ещё не успел ляпнуть. А если успел пускай говорит, что перепутал, голова, мол, кружилась, а теперь вспомнил яснее... Хотя, думаю, в райотделе у ребят голова не кружится, сами сообразят, когда не надо рыпаться...

Валентина шевельнула было рукой и приоткрыла рот, но отец её оборвал:

- Только глупостей не говори, не хватало ещё мне свою рожувысовывать по такому делу!

Кучумов встал, прошелся по комнате, остановился перед книжным шкафом, бездумно глядя на розовые корешки собрания сочинений Вальтера Скотта.

- Вот что, дочка. Ты у меня девочка умная. И с этой писаной красавицей...

- Иващенко, - буркнула Валя.

- Ну да... не ссорилась до той истории. Личного зла она на тебя держать не может. Иди и извинись перед ней.

- За что? И перед кем?!

- Перед женщиной, которая может твоего отца подвести под монастырь. Благодаря, кстати сказать, твоему мужу. Поэтому извиняйся, падай в ноги... Что хочешь говори, но чтоб было тихо! И все. Делай, как сказано!

Валентина Дмитриевна знала, что после таких слов спорить с отцом бесполезно. И если он сказал, значит, так надо. Хотя унижаться и извиняться перед этой мерзкой предательницей ей хотелось меньше всего.

Глава 14. Катастрофа

В конце осени темнеет рано. На пасмурном небе - ни звездочки. Тучи наползли ещё с утра, долго раздумывали и только сейчас собрались с духом и обронили на лобовое стекло несколько капель дождя.

Водитель светло-серого "Москвича-2140" поежился и довернул ручку стеклоподъемника до упора - тянуло из щели. Сердце вроде болеть перестало, но ещё напоминало о себе, стоило не так шевельнуться. Ничего, пятнадцать минут - и дома.

Автомобиль ехал вниз по Проспекту. Хотя проспектом его назвать сейчас было весьма затруднительно. Проспект - это от слова "перспектива" - широкая прямая улица, которая просматривается из конца в конец. А последние... погоди, это сколько уже? Ну да, шесть лет... у обоих концов дамбы, насыпанной когда-то через Петрову балку, строили выходы из новой станции метро. Объезды вокруг стройплощадок петляли между глухими бетонными заборами, сперва спускаясь на дамбу, а после снова выныривая наверх, на давно остепенившуюся, заросшую высокими тополями часть Проспекта. Да, сорок лет уже, как проложили Проспект через глухую окраину, по-деревенски тихую Саблинку. До сих пор ещё одна улочка здесь именуется "Саблина дача", до сих пор можно услышать искаженную бесконечными пересказами историю про страстную любовь баронессы к красавцу кучеру Саблину, каковому она выстроила уютный домик - скромный, одноэтажный, удивительно пропорциональный. До сих пор стоит, между прочим...