Андрей Хазарин - Товар для Слона

Вопрос был настораживающий, потому что следом за подписью было отпечатано на машинке "А. Н. Коваль".

Галина Кузьминична, дожившая на своей должности до сиреневых волос, эту тонкость немедленно уловила и разглядывала подпись внимательно, через две пары очков. Не поверив электрическому освещению, встала, поднесла листок к окну, покрутила туда-сюда. Покачала головой:

- Оригинал бы...

- Простите, оригинала пока нет...

Наконец секретарша вынесла приговор:

- Нет, не его это подпись! Печать наша. Вот у неё тут, в слове "Чураев" возле "у" волосочек... А подпись не Александра Николаевича, нет. Похожа, довольно похожа. Но не его. Я уж за полтора года все её варианты на память выучила...

- Тогда объясните, как на ненастоящую подпись настоящая печать попала. Ведь поставить печать можете только вы, я правильно понимаю?

Галина Кузьминична ощутила негодование - как! я ему, этому мальчишке, сразу все определила, разве он сам разобрался бы, а он ещё обвиняет, угрожает... Ну уж нет! И, поскольку любая женщина от рождения знает, что лучшая защита - это нападение, застрекотала сорокой, как торговка на базаре:

- А что вы на меня набрасываетесь? Я вам что, робот? Все контролировать должна? Не знаю, кто эту печать ставил!

Новиков, человек молодой и неженатый, с женскими повадками знакомый мало, просто опешил:

- Да что вы, в самом деле! Вы не волнуйтесь так, я же вас ни в чем не обвиняю! Просто ответьте - кто-нибудь, кроме вас, мог этой печатью воспользоваться?

- Нет, - резко, но на полтона тише, ответила секретарша, - кроме меня, никто. Ну, может, пока я была в отпуске... Но часто ведь как бывает: любой начальник управления или отдела может выйти от мэра с пачкой подписанных бумаг... Я эти бумаги пропечатаю, зарегистрирую... Не буду же я с каждым листочком к Ковалю бегать и спрашивать, это он подписывал или нет! А ещё если в это время телефон звонит... Разговариваешь - и печати ставишь, разговариваешь - и шлепаешь...

Галина Кузьминична обреченно махнула рукой.

- Тогда, конечно, внимание рассеивается. Можно на что угодно печать шлепнуть...

Следователь Новиков забрал бумаги, поблагодарил и ушел. Но про себя подумал, что, пожалуй, напрасно образцы брал, и без них все ясно... Если так, как она сказала, сделать можно... Так что выходит, теперь всех начальников отделов и управлений допрашивать? А толку? Так тебе виновный и признается!

* * *

Галина Кузьминична пожаловалась на грубияна лейтенанта закадычной подруге, Раисе Владимировне из планового отдела, и под строжайшим секретом рассказала, что фальшивая подпись покойного Коваля стояла на какой-то бумаге для фирмы "Меценат". Через три часа строжайший секрет свято хранили все работники мэрии и члены их семей.

Еще через два часа новость дошла до Алана Александровича. Он нахмурился, посмотрел на часы - суббота, семь вечера - и набрал домашний номер Джихангирова.

Ответил незнакомый мужской голос. Не просто незнакомый - чужой. Не из своих, сразу слышно. Арсланов нахмурился. Кажется, опоздал... А там наверняка уже ищут номер...

- Простите, я туда попал или нет? Это 12-15-12?

- Нет, это 12-16-12.

- Извините...

Он аккуратно прижал рычажок, тут же отпустил и вызвал из памяти телефона номер своего дома в Половецке. Надо предупредить жену, пусть не спешит возвращаться к понедельнику. Пару дней не походят дети в школу, ничего не случится...

Глава 41. Все дают, все берут

Директора АО "Меценат" доставили в Управление около десяти вечера. Событие было немаловажное, и Пуляев Сергей Васильевич, начальник уголовного розыска, сам подъехал взглянуть на арестованного. Господин Джихангиров Феликс Рустамович, высокий, красивый, с небольшими усиками, в приличной кожаной куртке на подстежке и в блестящих наручниках, сидел между двумя милиционерами, и лицо у него не было ни встревоженным, ни напуганным, а напротив, веселым и наглым.

Пуляев прошел, не останавливаясь, в кабинет и сказал майору Пантюхо:

- Ты сам с этим типом не связывайся, тертый калач, битый и наглый. Он из тебя душу вымотает и до психушки доведет. Пусть с ним Казьмин поработает.

Казьмин Илья Трофимович, сорокавосьмилетний капитан, был ветераном, и давным-давно носить бы ему полковничьи погоны и возглавлять областной угрозыск, но на пути карьеры встало отсутствие высшего специального образования и несговорчивый характер. Не было в нем политического и тактического чутья, к намекам руководства он относился невдумчиво и не желал понимать, что преступник преступнику рознь. Однако Пуляев, вступив в должность, очень быстро оценил Трофимыча, свозил разок на рыбалку в родной район, показал другу Цимбалюку (с мнением Роланда Федоровича Пуляев очень считался и его нюху на людей доверял безоговорочно), после чего они втроем усидели традиционный бидончик у костра под свежую рыбку. С тех пор Пуляев всякое мало-мальски серьезное дело поручал именно Казьмину, пренебрежительно отодвигая в сторону туповатого Пантюхо.