Джон Макдональд: Смерть в конце тоннеля

— Кэтрин, вы самая способная из моих девушек. Я не посылала вас к нему раньше, потому что вам недостает уверенности в себе. Вы сидите тихо, как мышка. А ну-ка, расправьте плечи, идите наверх и посмотрите ему прямо в глаза. Он славный парень и совсем не страшный.

Ладони ее рук вспотели, когда она подошла к его столу, колени дрожали. Он был крупный мужчина лет тридцати пяти, с суровым лицом. Все знали, что Уолтер Худ быстро сделал карьеру в Филадельфии и наверняка пойдет дальше.

— Мисс Аллер, не так ли? Ради бога, перестаньте дрожать. Я не кусаюсь. Возьмите блокнот.

Она торопливо вытащила карандаш, блокнот и, прежде чем пристроить его на краешке стола, спросила разрешения. Он принялся диктовать и диктовал сначала медленно, потом все быстрее. Кэтрин поняла, что он гонит нарочно, добиваясь того, чтобы она остановилась и начала переспрашивать. Это разозлило ее. Во всем тексте длинного письма она допустила лишь одну незначительную ошибку, написав «хотел» вместо «хотел бы». Он перечеркнул жирным крестом неверное слово и выжидательно уставился на нее.

Кэтрин молчала. Тогда он взял одно из полученных им писем, нацарапал на полях «нет» и вручил ей.

— Напишите ответ этому шутнику, только официальный.

Она села за свой стол, внимательно прочитала письмо и составила ответ. Он проверил, усмехнулся, подписал.

Так прошла неделя. Всю неделю Кэтрин жила как в аду, но не показывала виду, давая волю слезам лишь в туалете. В следующий понедельник он вызвал ее и предложил присесть.

— Кэтрин, я вас замучил.

— Да, сэр.

— Интересно было бы услышать, что вы обо всем этом думаете?

Она покраснела как рак.

— Может быть, вы хотели доказать мне что-то. Я не знаю что именно. Признаться, работа не доставляет мне большого удовольствия, мистер Худ.

— Потому что я слишком грубый?

— Я этого не говорила.

Он вытаращил глаза, а потом громко расхохотался.

— Ладно, Кэтрин, ты справилась. Стресс — это моя жизнь, я ем его и пью. Мне нужен помощник, который выдержал бы мой ритм. И с сегодняшнего дня, детка, мы с тобой не соперники, а одна команда. Ты работаешь не на компанию, не для зарплаты, ты работаешь на меня. Понятно?

— Да, сэр.

— Смотри на меня и учись. Я хочу, чтобы ты поняла, как я думаю и действую. Работы у тебя будет по горло. Верь только мне, и я буду верить только тебе. Твое жалованье с сегодняшнего дня удваивается. И, ради бога, не надевай ничего желтого — этот цвет тебя уродует. И сделай что-нибудь с волосами. Не знаю что. Экспериментируй. Когда попадешь в точку, я скажу. Идет?

Она подумала и кивнула. Он протянул руку. Она пожала его большую, сильную, теплую ладонь и покраснела.

В течение следующих нескольких месяцев Кэтрин хорошо его изучила. Узнала, что своей резкостью он в значительной степени обязан бесконечным ссорам со своей богатой, капризной, неряшливой женой; узнала, как беспредельно он честолюбив и самоуверен, как редко испытывал сомнения и как ловко умеет менять окраску, манипулируя людьми. Одним он льстил, вторых запугивал, третьих упрашивал. Еще узнала, что у него есть основные принципы, от которых он никогда не отступает. То есть ей стало ясно, что он мужчина.

Кэтрин составляла для него расписание, следила за состоянием его личного счета в банке, покупала подарки для его жены и двоих детей, охраняла его от надоедливых просителей и авантюристов, которые зря отнимали время. Она поддерживала его личные и рабочие бумаги в идеальном порядке, договаривалась о визитах к врачу и дантисту — короче, взяла на себя тысячу мелких обязанностей, чтобы он мог свободно посвятить себя делу, которое любил. И чем больше у нее было хлопот в офисе, тем меньше оставалось времени для себя. Кэтрин жила с теткой, которая беспрестанно упрекала племянницу за отсутствие у нее интереса к своей личной жизни.

Больше всего ей нравилось, когда дела заставляли их задерживаться на работе в офисе допоздна. Тогда Кэтрин готовила бутерброды и кофе, и они не уходили, пока не было сделано все. Закончив, он зевал во всю пасть, потягивался, подмигивал ей, а иногда мог даже неуклюже потрепать по худому плечу и даже подбросить до дому на своей машине, хотя им было не по пути.

Потом Худ получил повышение — его перевели на западное побережье. Кэтрин обрадовалась, узнав об этом, но когда он уехал, мир для нее померк. Такого не было, когда он уезжал в командировки. Она стала секретарем у его преемника, мистера Гуллиама, холодного, высокомерного коротышки.