Николай Андреев - Убейте прохожего!

С этого места Романов попросил Никиту не торопиться и подробно рассказать обо всем по порядку.

– Да рассказывать-то тут собственно нечего, – махнул рукой Никита. – Где-то примерно с год назад во время обычного застольного трёпа за жизнь, не буду говорить с кем именно, я без всякой задней мысли пожаловался на свое начальство, будь оно неладно: мол, обижает по малейшему поводу, придирается без причин и вообще грозится со дня на день закрыть программу. А мне мой собеседник и говорит тогда на полном серьезе: ты, мол, парень, обратись-ка к Жихарю. Он, мол, сведет тебя с нужным человеком, и тот, с кем, значит, он тебя сведет, мигом решит твои проблемы… Понял?

– Посредник между заказчиком и наемным убийцей? – догадался Романов.

– Точно! А теперь смотри, что получается. Известно, что Пират сам прохожих не отстреливает. За него горбатятся киллеры. Первого и единственно известного нам киллера взяли по горячим следам сразу после убийства Слуцкого утром двадцать седьмого февраля. А уже двадцать восьмого Демиург сбивает трехпалубный корабль Пирата, и в тот же день погибает Жихарь… Причем погибает он, как показала экспертиза, не там, где нашли его тело.

Ни слова не говоря, Романов повернулся лицом к компьютеру. Пробежался курсором по гостевой книге персонального сайта Харякина, нашел переписку Демиурга с Пиратом от двадцать восьмого февраля и внимательно перечитал ее. Достал из-за монитора две карты города, на каждой из которых были нанесены стоклеточные квадраты, испещренные крестиками и точками, и развернул их во весь стол.

– То есть ты хочешь сказать, – внимательно рассматривая поле морского боя, пробормотал Романов, – что двадцать восьмого февраля Пирату срочно понадобилось убрать Жихаря, и поэтому он специально подставил свой трехпалубный корабль под удары Демиурга. Так? А надобность такая возникла, видимо, из-за пойманного киллера, которого Пират нанял при его посредничестве… Ты в милицию об этом сообщил?

Малявин поморщился. Сказал, что ему до сих пор стыдно за свой не профессиональный с точки зрения нормального журналиста поступок, однако не поделиться столь ценной информацией со знакомыми ребятами из аппарата Главного управления внутренних дел, учитывая особую опасность Пирата, он не мог.

Романов похвалил Никиту за это решение. Но заметил, что не видит, в чем, собственно, заключается перспектива разработки мертвого Жихаря, о которой тот только что упомянул.

С тем, что разработка мертвого Жихаря не так перспективна, как разработка живого, Малявин возражать не стал, но мнения своего не изменил – сказал, что надо срочно проследить все связи посредника и по возможности как можно полнее восстановить картину его последних дней.

– Может, и наткнемся где на Пирата. А почему бы нет?

Романов в этом ничего не понимал и потому согласился: да, сказал он, проследить связи Жихаря не мешало бы.

Малявин взбил подушку, положил ее под спину и предложил назвать имя следующего прохожего.

Романов назвал Петра Январского.

Никита хитро взглянул на него и предложил самому рассказать о том, что знает.

– Кто тебе в тот день позвонил, пригласил в гости: Демиург или это на самом деле был Январский?

Романов подумал, что будь это Январский, его сегодня хотя бы утешала мысль о возможности издания нового сборника, пусть даже теперь, после гибели главного редактора, упущенной, а так…

– Нет, – глубоко вздохнул он, – к сожалению, это был Демиург.

– Тогда объясни мне: для чего он заманил тебя в ловушку, если у него к этому времени уже была в руках одна известная личность? И почему он не убил тебя?

Пожав плечами, Романов высказал предположение, что Демиург заманил его в ловушку единственно для того, чтобы показать свое превосходство.

– Он прицепился к моим словам, сказанным по телевизору, что страх смерти – ничто в сравнении с самой смертью. А чтобы мне стало понятно, насколько я не прав, вызвал этот страх во мне. Провел, так сказать, учебно-практическое занятие.

– Ну и как? – улыбнулся Малявин. – Урок пошел впрок?

Романов сказал, что его в этом деле больше беспокоит другое: а что если после того, как он признает правоту Демиурга в том, что смерть – ничто по сравнению со страхом приговоренного к убийству человека, тот вздумает убедить его в обратном.