Игорь Христофоров: Бой без правил (Танцы со змеями - 2)

- Значит, они опередят нас, - мрачно, в пол, сказал "инженер". - Мы ждали появления координат в "Известиях мореплавателям"...

Майгатов промолчал. Меньше всего сейчас ему хотелось рассказывать этому серому человечку историю своего появления в Москве.

- Скажите, а почему ваша фирма называлась сначала "Амианта", потом "R. I. F. T. C." да еще и с плюсом, а сейчас нет и ее? - перепугал он вопросом "инженера".

- Вы знаете чересчур много, - потускнело его лицо, словно он присутствовал при гибели дома, который сам строил много-много лет.

Обернулся на окно, посмотрел на дверь, попробовал еще выше поднять тумблер громкости на телевизоре, но выше уже было некуда.

- Название имеет небольшое значение, - встав, нехотя пояснил он. Просто "Амианта" занималась только морскими перевозками, а "R. I. F. T. C.-плюс" - это российская инвестиционно-финансовая торговая компания. Мы расширили свою деятельность: ваучеры, биржи, недвижимость, магазины и так далее.

- А почему "плюс"?

- Красиво. Как "Европа-плюс". Ну, и потом в этом "плюсе" есть свой смысл. Значит, мы все время растем, все время в плюсе...

- А почему закрыли и эту фирму?

- Почему?.. А нужно ли вам это знать?.. Понимаете, - он подбирал слова, чтобы что-то сказать и в то же время ничего не сказать. - Понимаете, случай с нападением киллера изменил наши планы. Временно мы решили выйти из игры...

На языке лежал вопрос о наркотиках, но он не отпустил его. Тогда могло бы рухнуть самое главное. А именно сейчас он и решил о нем сказать.

- Иванов сделал все, что мог, работая на вас. Вы не должны забыть его семью. Я имею в виду не только похороны, а и дальнейшую жизнь. Вы должны... вы обязаны помочь его вдове и дочери... Вы понимаете меня?

- Да-да, конечно, - обрадовался "инженер", вдруг поняв, что это все, что потребует сегодня этот парень. - Мы будем выплачивать ему пенсию. Мы крепко стоим на финансовых ногах. Мы...

- У меня все.

Повернулся под пронзившую ногу боль в бедре и пошел по зыбкой, болотистой почве из старых ботинок, сапог и кед.

- Извините. Одну минуточку, - остановил его просящий голос. - Как вас зовут?

Майгатов обернулся, посмотрел на маленькие, так похожие на бусинки Эдуарда, глаза "инженера", но ничего в них не уловил. Ни злобы, ни радости, ни гнева. Глаза мертво, не мигая, смотрели на него, а он вдруг понял, что никогда в жизни больше не захочет их увидеть.

- Это не имеет значения, - твердо проговорил он и, споткнувшись о драный резиновый кед, выпрыгнул из квартиры.

8

Главный враг каждому человеку - это он сам. Человек все время, ежедневно себя обманывает. Верой в какую-нибудь идею, кажущуюся великой, верой в деньги, в успех, в светлое будущее, в то, что завтра все окажется лучше, чем сегодня. Человек верит во все, что угодно, но только не в самое главное. Может быть, потому, что очень трудно в него поверить, когда рушатся надежды на все остальное.

Так Майгатов упорно сидел и ждал звонка от Лены, хорошо понимая, что она не позвонит. Но он все равно ждал, потому что в этом ожидании видел единственный смысл сегодняшнего дня.

Он не сразу ощутил веру в звонок. Утром, после пробуждения, долго лежал и смотрел на окно, в которое билась метель. Наверное, ветру очень хотелось дотянуться до Майгатова, но двойные стекла мешали ему.

И, когда Майгатов все-таки вышел из подъезда за покупками, он ударил его в лицо с такой силой, словно мстил за стекла. Согнувшись, он доскользил по льду, укрывшему, придавившему собой и асфальт дороги, и тротуары, и глинистую почву дворов, до гастронома и ходил по нему не меньше получаса. На то, что хотел, денег не хватало, а то, на что хватало, не тянуло к себе. В итоге купил банку шпрот. Скорее всего, потому, что на ней была такая же черно-золотистая этикетка, как и на той, что они с Силиным ели в каюте. От банки веяло чем-то севастопольским. Хлеб, как обычно, по терминологии продавцов, был "ночным", а, значит, твердым, но идти до следующего гастронома не хотелось.

Дома он с удовольствием съел несколько первых золотисто поблескивающих рыбок и еле проглотил последние. Когда банка опустела, он ненавидел шпроты, как самую противную еду на земле. Долго запивал их горячим чаем и, наконец, увидел телефон. А увидев, почувствовал, что он сейчас зазвонит. И это будет она.

Но телефон выдержал взгляд в упор и взаимностью не ответил. Тогда он ушел в комнату, включил телевизор, хотя уши больше ждали звуков из кухни, чем из старичка "Рубина".

Так и сидел, потягивая остатки чая и глядя на экран, а вера в звонок от Лены становилась уже настолько нестерпимой, что он бы уже и сам ей позвонил.