Игорь Христофоров - Работорговец (Русские рабыни - 1)

Сложив его в несколько слоев, Ирина немного помешкала и, осмелев, сняла и одеяло с одной из пустовавших коек верхнего яруса. Тоже свернула его и скользнула к двери.

На площадке второго этажа замерла, перестала дышать. Наверное, если бы в этот момент ущипнула сама себя, то ничего бы не почувствовала -- до того хотелось ей раствориться в воздухе, стать частью тишины. Нет, никаких звуков гульбы из спального помещения второго отряда не доносилось. Все так же не дыша, Ирина спустилась по лестнице и чуть не вскрикнула.

У самого выхода из корпуса на перевернутой деревянной таре из-под бутылок сидела контролерша. Тень скрывала ее лицо, и только по голове, склонившейся на плечо, Ирина догадалась, что та спит. Рация, аккуратно упакованная в истертый коричневый чехольчик, похрустывала эфирными шумами у нее в крепко сжатых пальцах, а по сержантскому погону ветерок гонял туда-сюда черную прядь волос.

И до того захотелось Ирине, чтобы спали и остальные контролерши в колонии, и начальник караула, и младшие инспектора на вышках, и оператор на вышке возле КПП, самый страшный охранник, потому что не своими глазами видит он все вокруг, а объективами видеокамер, терпеливо всасывающих на экраны в операторской все происходящее на контрольно-следовой полосе и вокруг нее. И до того поверила в это свое желание Ирина, что и посмелее стала. Все, почти все рассказала ей Ольга за неделю отсидки о системе охраны в колонии, но не убедила, что бежать невозможно. А если эту Ольгину обреченность не принимать всерьез? А если действительно все спят?

Мышкой выскользнула Ирина из жилкорпуса, пробежала вдоль здания. Заглянула за угол -- никого. Метнулась к школе, прижалась спиной к холодной, сырой стене.

Наверное, на улице было зябко, а, может, даже и холодно, но так горели щеки и так молотило сердце, что тропиками казалось все вокруг. Ирина вскинула голову и увидела висящий на высоте примерно десяти метров телефонный провод. Скорее всего, по такому же проводу пытался бежать из колонии Ольгин жених. Но не было таких сил в руках у Ирины, не было.

Взгляд упал на металлическую сетку, по верху которой спутавшимися женскими волосами лежали витки металлической проволоки. Сунешь руку или ногу -- сразу запутаешься. Сквозь ячейки сетки еще одна такая же, а еще дальше -- забор. "Запретная зона", -- наконец вспомнила Ирина, как называются вместе все эти жуткие сооружения, и слово "зона" остро напомнило ей, что где-то вне этой зоны есть свобода, есть место прозрачного пустого воздуха, а внутри него -- города, поля, леса, дома, а в одном из домов -мама, милая, любимая, проплакавшая все глаза и, наверное, все еще плачущая.

-- Ма-а-ама, -- тихо, помимо воли выдавила из пересохшего горла Ирина и метнулась к металлической сетке.

Ее сразу залило светом. Сердце ухало где-то у висков, а не в груди, словно оно само тянуло ввысь, на волю, и хотело туда попасть быстрее своей хозяйки, руки никак не могли развернуть одеяло, а когда все-таки развернули, то никак не могли забросить его поверх сетки-путанки. А когда забросили, как-то глуше и тише забилось сердце, и свет стал казаться не таким ярким, и мысль о том, что все охранники спят, из мысли превратилась в уверенность.

Вторым одеялом Ирина покрыла первое, так и не поняв, какое же из них -- ее собственное, и, цепляясь пальцами за ячейки сетки, полезла наверх. Сетка звенела, качалась под весом Ирины, но она все же смогла вскарабкаться до ее верха и сквозь одеяло ухватиться за сетку-путанку. Та мягко, совсем не сопротивляясь, поплыла вниз, и Ирина поняла, что на одних руках через сетку не перелезет.

Она попыталась вскинуть наверх правую ногу и вдруг поняла, что кто-то цепко держит ее за левую. Страха она не испытала. Только удивление. Значит, не все охранники спали.

За ногу решительно потянули. Ирина упала и еще в полете представила разъяренное лицо контролерши, той самой, что спала на ящике.

-- Дура! -- знакомым голосом сказали сбоку.

Прядь волос под пальцами отлетела с глаз Ирины и заставила их округлиться.

-- Ольга! -- узнала она Забельскую.

-- Дура! -- еще раз повторила та, помогая Ирине подняться с сырой, похожей на пластилин рыжей земли. -- Ты что: новый срок решила намотать?

-- Я не... Я не могу. Я должна бежать, -- упрямо проговорила Ирина, пытаясь стереть грязь с локтя фуфайки. Она с удивлением смотрела на Ольгу, до сих пор не унявшую одышку, и, наконец, решилась задать вопрос: -- А как ты... ну, здесь?

-- В туалет пошла... Да тебя на площадке нашего отряда засекла. Сразу б тебя притормозила, но уж больно ты прыткая. Пришлось еще прикид на себя громоздить...