Антон Леонтьев - Трудно быть солнцем

Мысли Ирины Александровны снова вернулись к таинственному Садовнику. Кто бы мог подумать, что ужас возобновится. Ведь она сама имеет непосредственное отношение ко всему, в их семье «цветочные убийства» всегда были темой для кухонных разговоров и мрачных шуток, ведь…

Раздался зуммер телефона. Ирина Александровна, которая собирала тяжеленный портфель, вздрогнула. Кто это может быть в столь поздний час? Она взяла трубку, думая, что звонит шофер – сообщить, что неполадки с машиной. Такое уже случалось, и не раз. Приходилось ждать, когда машину заменят. Автопарк мэрии давно пришел в негодность, но деньги на покупку нового автомобиля выделялись только для самого Белякина и двух его первых замов. Ирина Александровна не относилась к числу избранных.

– Алло, – произнесла она. В трубке царило молчание. До ее уха долетело то ли сопение, то ли хрипы. – В чем дело, алло, я слушаю, приемная мэра, – сказала она наобум.

– Это ты, Ирина? – произнес далекий, бесплотный голос, не похожий ни на мужской, ни на женский. – Это ты?

Мерзлякова положила трубку. Телефон через несколько секунд зазвонил снова. Господи, что за идиотские шутки! Завтра же необходимо выяснить, кто ее запугивает. Ведь только сегодня утром на ее имя в мэрию поступило анонимное письмо, которое кто-то отправил даже не по почте, а бросил в ящик для корреспонденции, стоявший около ее кабинета. Кто-то нацарапал странное послание:

Ирина Александровна, прочитав послание, ужаснулась. Точно такое письмо, и она это очень хорошо знала, получила накануне своей смерти третья жертва цветочных убийств, Серафима Никитична Грач, владелица единственного в Староникольске в 1916 году дома терпимости.

И вот теперь подобное, дышащее злобой и безумием письмо оказалось и у нее на столе. Ирина Александровна хотела обратиться в милицию, у нее же были связи, но потом решила – кто-то обязательно узнает о том, что она получила такое письмо, оппозиционные газетенки поместят эту дешевую сенсацию на первой полосе, Белякин будет рвать и метать. Возможно, это и есть чья-то провокация.

Мерзлякова грешила на собственную дочь. Та одевалась во все черное, слушала непонятные завывания, именуемые роком, увлекалась всякой чертовщиной. Девчонка вполне могла отправить подобную муру, чтобы досадить матери. Только вчера, в первый день нового учебного года, девчонка закатила истерику, заявив, что не желает идти в девятый класс, а хочет сделать карьеру рок-звезды и вообще стать любовницей Мэрлина Мэнсона. Дочь так и отправилась в школу на линейку во всем черном и рваном.

Ирина Александровна застегнула портфель. Телефон зазвонил снова. Она осторожно взяла трубку и с облегчением услышала голос шофера, который сообщал, что машина подана.

– Я выйду через десять-пятнадцать минут, – сказала она.

Ирина Александровна выключила компьютер, подхватила пачку бумаг и тяжелый портфель. Может, стоит попросить шофера помочь ей? Она вышла в коридор, заперла кабинет, поставила его на сигнализацию. В мэрии давно никого не было, лишь она засиживалась допоздна, мэр уезжал сразу после шести, а едва Белякин исчезал, испарялись и его подчиненные. Ирина Александровна снова услышала шаги. Мелькнула чья-то черная тень. Так и есть, уборщица в черном халате.

Подхватив бумаги и портфель, вице-мэр пошла по длинному коридору к выходу. Фигура, замершая где-то посередине, около лестницы, ведущей вверх, не двигалась. Ирина Александровна вежливо поздоровалась и пошла дальше. Внезапно Мерзлякова поняла – это не уборщица.

Фигура была облачена в черный плащ с капюшоном. Женщина обернулась. Фигуры, которая всего секунду назад была позади нее, уже не было около лестницы.

Ирина Александровна заспешила к выходу. Еще тридцать метров, и она окажется на вахте. Там, за поворотом! Там всегда дежурит милиционер, ее ждет машина…

Внезапно Ирина Александровна почувствовала легкий укол в плечо, по ее телу расплылась слабость, она выронила портфель, бумаги разлетелись по полу. Фигура, вся в черном, склонилась над ней. В руках у незнакомца, чье лицо было закрыто, она заметила черный шарф. Ирина Александровна все поняла и попыталась закричать, но из горла вырвалось только хриплое клокотание.