Антон Леонтьев - Интервью с магом

Безенчучку после этого позорного инцидента, имевшего своей целью выбить из нее чистосердечное признание (что и произошло), перевели в камеру-одиночку: постаралась ее мама-сенатор. Теперь уже бывший, потому как госпоже Безенчук-старшей пришлось в спешном порядке покинуть сей пост по собственному желанию. Все же скандал с дочерью был слишком громкий и гадкий.

Мой экс-супруг, он же Зюзик, действительно оказавшийся предателем, напрасно трепетал, ожидая жуткой мести с моей стороны – он был уже достаточно наказан, ведь у него имелась его Леночка. Что ж, пусть верткая особа и дальше вертит им, как ей заблагорассудится, и на этом свете, и на том, и в этой жизни, и в десятке новых! В конце июня Леночка произвела на свет еще одну девочку, названную в честь Леночкиной мамаши, я же послала Зюзику шикарную поздравительную открытку с предложением стать крестной мамой его чада. Ответа, увы, не последовало.

Обо всем этом я в подробностях рассказала в своей новой (персональной!) телевизионной программе «Гламур-Катя», которую вела почти четыре месяца. До тех пор, пока не ушла в декретный отпуск.

Моя свадьба с Ильей Плотниковым была главным событием светского сезона. Мой супруг ушел из телохранителей Аскольдова и основал свою собственную охранную фирму, клиентами которой являются «сливки общества». От клиентов у него просто отбоя нет!

Маша стала снова называть меня «мамочкой». Ну, а моего мужа и своего отчима она величает, как и раньше, Илюшкой. Но теперь я его и сама так зову...

Машу мы удочерили, с чем помог – кто бы мог подумать! – художник Сальвадор Аскольдов. То ли он понял, что вел себя раньше, как последняя сволочь, то ли подобрел после возращения восьми миллионов долларов, найденных нами в овраге. Помимо Маши мы с Ильей удочерили и ее младшую сестренку Галечку, разыскать которую смогли в детском доме в Белгороде. Не разлучать же сестер!

Как они были рады, когда стало ясно, что у них появится братик! Мы с Ильей решили не затягивать с потомством, и сынок наш был такого же мнения, поэтому появился на свет на два месяца раньше положенного. Пошел весь в папу и маму – выкарабкался, сморчок, и сразу так к груди моей припал, что она у меня вздулась и посинела. И начал расти не по дням, а по часам.

То ли по прихоти судьбы, то ли по щучьему велению, но появился на свет наш сынок седьмого июля – в день рождения покойного сына Сальвадора. Поэтому и назвали мы его – как же иначе? – Феликсом. То есть счастливчиком. Все же две семерки... Крестным отцом Феликса станет дядя Митяй, а крестить ребенка будет отец Нектарий.

Кстати, «Войну магов» выиграла – кто бы мог предположить! – наглая обманщица Эльвира. И это только укрепило меня в мысли о том, что люди покупаются на любую ложь, в особенности на примитивную и наглую. Ах, Марк, Марк...

И теперь я всегда подаю милостыню в переходе!

В родильной клинике меня посетил Аскольдов. За прошедшие месяцы художник сильно сдал, его болезнь прогрессировала. Он не мог уже двигать верхними конечностями и даже говорил с большим трудом.

Он все таращился на малютку Феликса и бубнил о том, что тот – реинкарнация его сына. Я не возражала – нельзя же перечить смертельно больному! Секретарь по приказанию босса подсовывал мне фотографии сына Сальвадора, и я должна была подтвердить, что сходство между покойным мальчиком и моим сынком, который был вылитый Илюшка, бросается в глаза.

– И ушки такие же... – гнусавил Сальвадор Аскольдов, у которого секретарь заботливо вытирал батистовым платочком капавшие с губы слюни. – И глазки точно такого же цвета! И улыбка!

Ушки у нашего Феликса Ильича были, как у меня, то есть идеальной формы (аскольдовский же Феликс был весьма лопоух), глазки у нашего сынка – серо-зеленые, а у несчастного мальчика, сына художника, карие. Но улыбка и в самом деле была похожей. Но этим всяческое сходство и ограничивалось.

– Мой Феликс... – твердил художник. – У него была родинка... В виде полумесяца и трех точек-звездочек рядом, образующих равнобедренный треугольник. Мой милый мальчик...

Родинки, как я вспомнила, верящие в переселение душ люди считают знаками прошлой жизни. В том месте, где в грудь солдата Первой мировой вошла пуля, у ребенка, родившегося через пятьдесят лет и якобы являющегося новым вместилищем души солдата, должна иметься родинка на месте пулевого отверстия. Ну, или что-то в этом роде.

Прощаясь, Сальвадор велел своему секретарю выйти и прошептал, умиленно взирая на моего сынка, мирно посапывавшего у меня на руках: