Елена Арсеньева - Если красть, то миллион

На этот вопрос он получил незамедлительный ответ. Послышался скрежет, и купе осветилось. Ну да, проводница подняла кожаную шторку на окне. И в самом деле – светлехонько. А на часах – шесть. Приехали, что ли? Ничего себе, заспался он. Голова тяжеленная, как с большого бодуна. Хотя что они там пили-то? Всего ничего, и еще днем. Давно прошло бы.

Память возвращалась с трудом. Струмилин тупо озирался, потирая виски и чувствуя себя почему-то выжатым лимоном.

На нижней полке копошился толстяк, натягивая простыню на волосатые плечи и одновременно пытаясь спрятать не менее волосатые ноги. Но таких удобств для пассажиров желдорога не предусматривала.

«Нос вытащишь – хвост увязнет, хвост вытащишь – нос увязнет», – вспомнилось Струмилину. Это совершенно из другой оперы, однако все равно показалось забавно, и он слабо усмехнулся.

– Он еще смеется! – послышался возмущенный визг, и Струмилин, нагнувшись, увидел внизу знакомый «пирожок». Отсюда, сверху, проводница казалась вовсе крошечной. – У меня уже все пассажиры вышли, а это купе спит как убитое. Билеты принесла – спят. Чай предложила – спят. Сказала, что туалеты закрываются в связи с санитарной зоной, – спят!

– Туалеты закрыты? – с тихим ужасом спросил толстяк.

– А как вы думали? – мстительно прокричала проводница. – Спать надо меньше! Все, вставайте! Забирайте билеты, вещи – и все, быстро выходим, а то сейчас милицию позову. Что это вам, вагон или дом отдыха?

Она в сердцах швырнула на полки билеты:

– Тридцать четвертое место – Струмилин, тридцать шестое Литвинова, тридцать третье – Чуваева, тридцать пятое – Бордо.

– Не Бордо, а Бордо, – обиженным тоном поправил толстяк.

– Какая разница? – Не удостоив его и взглядом, проводница в раздражении принялась дергать красный подол, по-прежнему свешивающийся с тридцать шестого места. – Девушка, вы там живы или нет? Просыпайтесь, в конце-то концов!

Скорченная фигура со слабым стоном распрямилась, потянулась.

– Слава богу, жива! Все, немедленно встаем и выходим! – кричала проводница.

– Да вы сами сначала выйдите, дайте мужикам одеться, – хрипло попросил Струмилин и удивился своему голосу. Ангина, что ли, взялась невесть откуда?

Больно уж хреновато он себя чувствует. Тело и голову ломит, давление на нуле.

– Ой… – послышалось внизу. – Ой, девушка, мне плохо. Сердце… Ой…

– Ну, медпункт в здании вокзала, – сказала проводница довольно-таки бесчеловечным голосом. – Тут два шага.

– Да вы что, я умираю…

– Секунду, – скомандовал Струмилин, брякнувшись плашмя на полку и споро натягивая джинсы. – Секундочку, я врач.

Спрыгнул – и чуть не зашиб топтавшуюся внизу проводницу, так его вдруг шатнуло. Сердце, чудилось, еле вытягивает… В глазах потемнело, но заставил себя проморгаться.

– Извините, девушка. Что-то голова закружилась. А ну подвиньтесь-ка.

– Девушка, а нельзя ли все-таки как-нибудь открыть туалет, на минуточку, – прошептал толстяк, но на него никто не обратил внимания.

Женщина в цветастом халатике лежала на своей тридцать третьей полке бледная до жути. На висках бисеринки пота, пульс частит страшно. Странно – у нее тоже резко упало давление. Ладони ледяные, влажные. Дышит неровно.

– Чаю горячего и очень сладкого принесите, быстро, – не оборачиваясь, скомандовал Струмилин.

– Что?! – возмутилась проводница. – Да вы еще за вчерашний чай не заплатили!

– Быстро, я сказал, – рявкнул Струмилин, нашаривая в кармане какие-то деньги. – Вот сотня, хватит?

– Да вы что, мужчина, раскомандовались? – Проводница деньги взяла, но возмущаться не перестала. – Мы уже на станции, понятно вам? На стан-ци-и!

Через… – она взглянула на часы, – через пять минут нас отгонят на запасной путь! Мне убираться надо, вагон сдавать. Мне домой надо! Стану я вам тут чаи варить!

– Ой, не надо чаю, – простонала лежащая женщина. – Когда его вчера выпила, мне так плохо стало сразу… Может, заварка?..

– А что заварка? – обиделась проводница. – Не «Липтон», конечно, но вполне приличная заварка, я сама такую пью.

– Отличный чай, очень хороший был чай! – подал голос Бордо. – У меня давление повышенное, иной раз заснуть не могу, так голова болит, а вчера как выпил – сразу уснул, и ничего не болело, и спал как убитый, и сейчас чувствую себя великолепно. Спасибо за чай, девушка!

Он искательно посмотрел на проводницу, однако путь к ее сердцу (и ключам от туалета!) был куда более тернист, чем могло показаться с первого взгляда.