Антон Леонтьев - Вендетта. День первый

Дома Настя замочила майку в тазике, а затем еще долго пробыла в ванной, поглаживая флакон с пятновыводителем и представляя, что совсем недавно его держал в руках Максим. Приняв душ и почистив зубы, девушка отправилась спать, уверенная, что пережила самый счастливый день в своей жизни, и не сомневаясь в том, что Максим – тот человек, в которого она влюбилась.

Посиделки на даче полковника Остоженского закончились поздно ночью. После того как прокурор Лагодин вместе с семьей отбыл восвояси, оставшиеся гости заметно переменили манеру общения и темы разговоров. Вернувшись к столу в саду, Глеб Романович заметил, обращаясь к собравшимся:

– Ну что же, граждане тунеядцы, хулиганы и пьяницы, вы имели возможность составить свое мнение о человеке, от которого исходит смертельная опасность для нашего города и для всех нас. Причем Лагодин ведь только на первый взгляд такой безобидный...

– Еще бы, из-за него уже шесть человек арестованы! – воскликнул кто-то. – Глеб Романович, вы же обещали защищать нас! Мы за это вам, собственно, и отстегиваем...

Остоженский прервал выступавшего и, размешав угли в жаровне (в черное небо устремились мириады красных и оранжевых искр), сказал:

– Разве я когда-нибудь нарушил данное мною обещание? Да, я понимаю ваш мандраж, понимаю ваши страхи...

Глеб Романович позволил выговориться всем, кто желал, а когда смолк последний из ораторов, спокойным тоном произнес:

– Даю вам слово, что никто из вас не пострадает. Я работаю над решением проблемы под названием «Лагодин». Свалить его будет сложно, и в первую очередь из-за того, что прокурора поддерживает сам генсек. Однако из верных источников мне известно, что дела со здоровьем у Юрия Владимировича не ахти, не исключено, что в ближайшее время советский народ понесет новую тяжелую утрату – еще один руководитель партии и государства отдаст концы.

Последний гость удалился в начале четвертого. Когда Остоженский зашел в дом, он увидел сына – тот, в переднике, как и отец, домывал последние тарелки.

– Спасибо, Максимка, – сказал полковник, чрезвычайно гордившийся отпрыском. – Ты мне очень помог.

– Не стоит благодарности, папа, – ответил, снимая фартук, Максим, – я рад помочь тебе. Тем более что ты не так давно помог мне в той истории с наркотиками... Все же круто иметь отца – полковника КГБ. И руководителя мафии к тому же!

Глеб Романович поморщился:

– Сколько раз я просил тебя не употреблять глупые новомодные словечки, Максимка! К чему всякие там «круто», если можно сказать по-человечески: «очень хорошо»... Ты видел этих хлюпиков?

– Папа, ты имеешь в виду всех этих трусов и стяжателей? – спросил сын. – Они так стелились перед Лагодиным, так старались ему угодить, что он, если не последний идиот, наверняка сразу понял – вот их-то и надо брать в оборот. Считаешь, было хорошей идеей приглашать прокурора сюда, так сказать, в логово льва?

– Ну, если мы – львы, то кто же тогда Лагодин? Жертвенный агнец? – спросил, вытирая шампуры полотенцем, Глеб Романович. – Прокурор, я уверен, ничего не заподозрил, а если и заподозрил, то любого, но только не меня. Я ведь его лучший советчик и друг. Кроме того, ты сам знаешь, для чего он оказался у меня на даче. Ну и как девчонка?

Максим усмехнулся:

– Типичная глупенькая школьница, втюрилась в меня в тот же момент, когда увидела. Копошилась в твоих трусах, папа, так что тебе лучше их все перестирать. Немного шарма, ни к чему не обязывающая беседа, слезливые воспоминания, якобы случайные прикосновения – и девчонка поплыла. Будь мы одни, она бы отдалась мне прямо там, на диване.

– Ну, с этим ты повремени, – остановил сына полковник, – не забывай, ей всего четырнадцать, а папаша у нее прокурор. Пусть пока сходит по тебе с ума. Что тебе удалось от нее узнать?

– Немного, – признался Максим. – Но все равно лучше, чем ничего.

– Что ж, начало положено, – заявил с гордостью полковник Остоженский. – Максимка, я вижу, из тебя выйдет толк. Ты ведь знаешь, сынок, что кроме тебя у меня больше никого нет. И через несколько лет ты сможешь стать полноправным покровителем всех этих трясущихся типов, которые сегодня поглощали мой шашлык. В стране грядут большие перемены... Болотовск – только начало, поверь мне! У меня имеются связи и положение, у тебя – энергия и ум. Вместе, сынок, мы добьемся очень многого, стоит только захотеть...

Лето 1983 года навсегда врезалось Насте в память. Для нее существовал лишь один человек – Максим. Через несколько дней после знакомства на даче он позвонил – Настя к тому времени извелась, считая, что красавец-студент давно забыл смешную школьницу-малолетку. И вот выяснилось: Максим ее вовсе не забыл.