Антон Леонтьев - Вендетта. День первый

Более всего Настя желала оказаться сейчас на диване, сесть рядом с Максимом. Альбом, который он рассматривал, оказался семейным.

– Неужели это ты? – воскликнула Настя, удивленно глядя на фотографию толстого малыша, которого держал на руке счастливый отец – молодой лейтенант Остоженский.

– Кто же еще! – ответил Максим со смешком. – Но если тебе неинтересно...

– Мне очень интересно! – заявила Настя и взяла с колен Максима альбом.

На секунду (всего на секунду!) их руки соприкоснулись, и Настя вздрогнула. Ей было так приятно сидеть на старом диване рядышком с Максимом, зная, что стоит вытянуть руку – и она дотронется до сына полковника. Настя ощущала тонкий аромат туалетной воды или одеколона, которым пользуется Остоженский-младший. Девушке хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно.

Максим, казалось, ничего не замечавший, переворачивал страницу за страницей семейного альбома и что-то объяснял. Настя не вслушивалась в его слова, а наслаждалась тем, что находится так близко от молодого человека.

– Она умерла... – донеслось до нее.

Последние слова вырвали Настю из мечтаний. Она взглянула на фотографию красивой темноволосой женщины, чем-то неуловимо похожей на Максима. Настя сообразила, что речь идет о его маме.

– Как это произошло? – спросила она и сама смутилась своему вопросу – уж не слишком ли она назойлива и бесцеремонна?

– Тяжелая болезнь, – ответил, помрачнев, Максим. – Рак крови. Врачи сказали, что если бы она обратилась раньше... Тогда был бы шанс на выздоровление, но так...

Он смолк, и Настя не знала, что ей сделать или сказать. Со смертью ей еще не приходилось сталкиваться.

– Ладно, история старая, – произнес Максим странным тоном. И вдруг оживился: – Расскажи-ка лучше о себе. Твоя семья жила раньше в Ленинграде? Классный город, я был там прошлым летом, в гостях у одного однокурсника...

«У однокурсника или однокурсницы?» – мелькнуло в голове у Насти. Однако замечание Максима разрядило обстановку, и девушка ощутила, что напряжение спало. Она стала рассказывать о своей жизни в Ленинграде и отметила, что Максиму ее рассказ интересен. Он задавал вопросы, шутил, переспрашивал. Настя чувствовала себя совершенно свободно и хорошо, ей казалось, что она знает Максима уже тысячу лет.

– И как тебе Болотовск? – спросил Максим. – Мой отец здесь родился и вырос, однако потом по долгу службы находился в разных городах Союза. Я появился на свет в Свердловске. А потом он получил назначение в Болотовск, несколько лет назад, мама была еще жива...

Снова возникла неловкая пауза. Чтобы замять ее, Настя выпалила:

– Твоя мама была очень красивой женщиной. Будь я мужчиной, то обязательно женилась бы на ней!

Максим улыбнулся, и Настя отметила, что улыбка у него замечательная. И эти ямочки на его щеках, эти белые зубы, тонкие губы...

– Ты бы ей непременно понравилась, – сказал он, – жаль, что вы не можете познакомиться. Однако расскажи лучше о своих родителях.

Говорить о родителях Насте не очень хотелось, но Максим задавал массу вопросов, и Настя была готова вести речь с ним о чем угодно, лишь бы продлить интимные мгновения на диване.

– Настя! – услышала вдруг девушка голос матери и в сердцах чертыхнулась. За окнами сгущалась июльская ночь. – Где ты? Мы собираемся домой!

Насте так хотелось еще и еще беседовать с Максимом, находиться с ним рядом, рассматривать поблекшие фотографии в семейном альбоме. Но делать было нечего, пришлось подчиниться воле родителей.

Полковник Остоженский долго прощался с Всеволодом Петровичем и Галиной Сергеевной у калитки, а Настя все смотрела на Максима, который стоял подле отца. Внезапно молодой человек исчез без слов, и Настя закусила губу – все, сейчас они сядут в машину, и она даже не сможет сказать Максиму заранее заготовленное «До скорого!».

Парень вернулся в тот момент, когда Настя уже решила, что надоела ему, поэтому он и исчез по-английски, не прощаясь. В руках у Максима был сверток. Он вручил его Насте и сказал:

– Твоя футболка, а также средство от пятен. Кстати, я уже обработал пятно, которое ты посадила. Как только приедешь домой, сразу же замочи.

И на сей раз, подавая девушке сверток, Максим намеренно (в этом Настя не сомневалась!) коснулся ее руки.

– До скорого! – крикнул он.

Настя, уже сидя на заднем сиденье служебной машины отца, тотчас повернулась, не сводя с Максима глаз. Тот помахал ей на прощанье рукой, а потом вдруг послал воздушный поцелуй. Настя обомлела, осторожно взглянула на родителей, но те, к ее большому облегчению, ничего не заметили.