Антон Леонтьев - Вендетта. День первый

Акция с «подмогой из столицы» бесславно провалилась, и звезды в спешном порядке отбыли восвояси. Рейтинг Максима Остоженского пошел вниз, что позволило представителю коммунистов вырваться вперед.

Настя была более чем довольна и приказала Полторанину:

– Продолжайте в том же духе. До выборов еще две с половиной недели, и нужен еще один скандал. Причем такой смрадный и шумный, чтобы Остоженские от него уже не оправились!

Артем осклабился, почесав бороденку.

– О, у наших стратегов, Анастасия Всеволодовна, уже имеется несколько задумок. В ближайшие дни я предоставлю вам точные планы. Не извольте беспокоиться, «Титаник» уже напоролся на айсберг, теперь осталось только немного подождать, и кораблик пойдет на дно!

Настя принимала ванну, когда появилась горничная и подала ей на серебряном подносе кроваво-красный конверт. Анастасия извлекла письмо, бросила взгляд на подпись и увидела: «Максим Остоженский». Сын генерал-лейтенанта выражал ей свое восхищение, просил принять его приглашение и отужинать с ним в самом лучшем ресторане города – том самом, где отвел душу оскароносный режиссер.

Предложение было заманчивое. Настя понимала, что это наверняка ловушка, однако Остоженские не посмеют причинить ей вред в ресторане, на публике. К тому же она отправится туда с охраной.

Поэтому она набросала несколько слов на листке бумаги и велела передать его гонцу – одному из телохранителей Остоженского, который ожидал около входа в номер. Встреча была назначена на двадцать один час. Анастасия отметила, что волнуется, причем достаточно сильно. Она никак не могла решить, что же ей надеть, и наконец остановила выбор на лазурном платье с золотой каймой и палантине из соболя. В качестве украшений только обручальное кольцо (она продолжала носить его, не снимая). Стильно и в то же время в глаза не бросается. Если ее снимки и появятся в подконтрольных Остоженским газетах, то никто не сможет упрекнуть ее в мотовстве или в том, что она до безобразия увешана бриллиантами-многокаратниками, как улепетнувшая из города ведущая юмористической передачи.

Ресторан «Двенадцать стульев» был оформлен в стиле двадцатых годов и эпохи НЭПа: официанты в черных фраках с зализанными волосами, задрапированные ярким шелком стены, черно-белые фотографии кинолегенд того времени.

Анастасия зашла в зал (ее сопровождали два телохранителя) и почувствовала, что все взоры тотчас обратились на нее, а разговоры на мгновение стихли. Словно из-под земли возник услужливый метрдотель.

– Анастасия Всеволодовна, какая для нас честь! – пропел он, низко кланяясь. – Прошу вас, Максим Глебович уже ждет вас!

Настя дала знак телохранителям, и те замерли на входе в зал, готовые в любой момент прийти на помощь своей хозяйке. Максим сидел в глубине зала, в небольшой нише-кабинете, прикрытой портьерами.

Увидев Настю, он поднялся навстречу и поцеловал ей руку.

– Ты сегодня обворожительна. Впрочем, как всегда! – произнес он весьма непосредственно, как будто встретил старую знакомую.

Настя небрежным жестом спустила соболя с плеча и спросила:

– И где прячутся репортеры?

Максим звонко рассмеялся и, помогая Насте занять стул за столом, уверил:

– О, рояля в кустах и журналистов на люстре здесь нет!

– А дядя Глеб и твоя прелестная супруга? – спросила Настя.

Остоженский-младший (в смокинге, элегантный, как звезда Голливуда сороковых годов) обронил:

– Ах, папа... Он улетел в Москву, вернется завтра под вечер. Вероника уехала вместе с ним. Она плохо переносит континентальный климат и собирается отправиться в Биарриц.

Метрдотель подал карты вин, и Максим, отлично разбиравшийся в данном предмете, сделал заказ. Настя попросила минеральную воду.

– Неужели ты откажешься выпить со мной? – спросил мягко Максим, и его глаза загадочно замерцали. – Уверяю тебя, ни в вине, ни в еде нет уникального токсина, произведенного в лабораториях ЦРУ!

Настя поняла, что Остоженский знает о происшествии с Татьяной, и небрежно ответила:

– Главное, чтобы там не было полония, как в присланных мне твоим отцом конфетах. Или вы перешли теперь на стрихнин и цианиды? Тогда уж лучше попробовать кураре и яд южноамериканских лягушек!

Максим едва заметно нахмурился и признался с обезоруживающей честностью:

– Я был против подобных методов изначально. Но папа не поставил меня в известность. А в ту неделю я вообще находился за границей. Когда вернулся, сразу положил конец этому сумасшествию.