Марио Пьюзо - Сицилиец

С тяжелым сердцем Гектор Адонис принес этот ответ дону Кроче — тот лишь кивнул своей львиной головой, как будто и не ждал ничего другого.

В последующие месяцы было предпринято три покушения на жизнь Гильяно. Первый заход разрешили сделать Гвидо Кинтане. Он, совсем как Борджиа, предусмотрел все до мельчайших подробностей. Гильяно, совершая свои вылазки с гор, частенько пользовался одной дорогой. Вдоль дороги лежали поля с сочными травами, куда Кинтана выпустил большую отару овец. Охраняли этих овец трое безобидного вида пастухов — выходцы из города Корлеоне и старые друзья Кинтаны.

Почти целую неделю при виде идущего по дороге Гильяно пастухи с почтением приветствовали его и по старой традиции подходили поцеловать руку. Гильяно вступал с ними в дружеский разговор; пастухи нередко принимали участие в действиях отряда, к тому же он всегда искал пополнение. Он не опасался за свою жизнь, так как почти всегда ездил с телохранителями, а часто с Пишоттой, который стоил по крайней мере двоих. Пастухи не были вооружены и одеты были легко — под такой одеждой оружия не спрячешь.

Но пастухи припрятали лупары с патронташами, подвязав их под брюхом нескольких овец в центре отары. Они ждали случая, когда Гильяно будет один, без охраны. Однако Пишотту заинтересовали пастухи, проявлявшие такое дружелюбие, да и откуда вдруг взялась эта отара овец? И через свою сеть осведомителей он навел справки. Выяснилось, что это убийцы, нанятые Кинтаной.

Пишотта не стал терять времени. Он отобрал десять бойцов из своего личного отряда и окружил пастухов. Он принялся подробно их расспрашивать: чьи это овцы, как давно они пастушествуют, где родились, как зовут отца и мать, жену и детей. Пастухи отвечали, казалось, откровенно, но у Пишотты были доказательства, что они лгут.

Устроили тщательный досмотр и оружие обнаружили. Пишотта прикончил бы обманщиков, но Гильяно запретил это делать. В конце концов, никакого вреда они не причинили, все дело в Кинтане.

И вот пастухам велели отогнать овец в Монтелепре. А там, на главной площади, возвестить: «Идите, получайте подарки от Тури Гильяно. Каждому дому овцу и благословение Тури Гильяно».

При первой же просьбе пастухи должны были резать овец и раздавать их.

— Запомните, — напутствовал их Пишотта, — я хочу, чтоб вы были вежливы, как самая разлюбезная продавщица в Палермо, получающая с проданного проценты. И передайте наш привет и благодарность Гвидо Кинтане.

Дон Сиано действовал более примитивно. Он послал двух людей подкупить Пассатемпо и Терранову, чтобы они выступили против Гильяно. Но дон Сиано не знал, насколько предан был Гильяно даже такой зверь, как Пассатемпо. И снова Гильяно запретил убивать эмиссаров, но Пассатемпо лично отдубасил их и отослал назад с отметинами.

Третью попытку предпринял снова Кинтана. И на сей раз Гильяно потерял терпение.

В Монтелепре приехал новый священник, бродячий монах, чей облик свидетельствовал об умерщвлении плоти во имя веры. В воскресенье утром он отслужил мессу и показал людям свои священные раны.

Его звали отец Додана; это был высокий, атлетического сложения человек, который двигался столь стремительно, что его черная сутана так и развевалась над потрескавшимися кожаными ботинками. Волосы у него были белесые, а лицо — морщинистое и темное, как орех, хотя человек он был еще молодой. Через месяц о нем заговорил весь Монтелепре, так как он не чурался тяжелой работы, помогал местным крестьянам убирать урожай, возился с детишками, озорничавшими на улице, навещал больных старух дома и исповедовал их. И потому Мария Ломбарде Гильяно не удивилась, когда однажды в воскресенье он после мессы остановил ее возле церкви и спросил, не может ли он что-нибудь сделать для ее сына.

— Ты конечно же беспокоишься о спасении его души, — сказал отец Додана. — В следующий раз, как он придет навестить вас, пошли за мной, и я исповедую его.

Хотя Мария Ломбарде и была женщина верующая, но любви к священникам не испытывала. Однако отец Додана ей понравился.

Она знала, что Тури никогда не станет исповедоваться, но, может, сумеет использовать святого отца. И она сказала священнику, что передаст сыну о его предложении.

— Я готов даже пойти в горы, чтобы помочь ему, — сказал отец Додана. — Передай ему об этом. Моя единственная забота — спасать души, которым угрожает ад. А чем человек занят — это его личное дело.

Тури Гильяно через неделю навестил мать. Она уговаривала его повидать священника и исповедаться. Отец Додана может ведь причастить его. У нее полегчало бы на душе, если бы он получил отпущение грехов.