Елена Яковлева - Маньяк по вызову

- Ну-ну, не стоит так убиваться, что же теперь... - Нинон развязала узел на поясе, все еще болтавшемся на банкирской шее. - Может, "Скорую помощь" вызвать?

- Не надо, нет, не надо, - замотал плешивой головой банкир. - Зачем "Скорая", у меня же все равно ничего не получилось...

- Вот и слава богу, - сочувственно вздохнула Нинон.

А безутешный банкир прибавил с трагическим пафосом:

- Даже это у меня не получилось, как и все остальное, впрочем... Семейная жизнь не сложилась... Думаете, я ее не любил? Думаете, я не любил Ирку?

- Мы так не думаем! - заверила его Нинон и, обернувшись ко мне, незаметно подмигнула: мол, совсем у мужика крыша поехала.

А убитый горем банкир продолжал исповедоваться по полной программе:

- Да я ее еще как любил, только не умел объяснить толком, может, потому она мне и не верила. Мне же красивые словеса разводить было некогда, все время дела, работа, и-эх... А она, видно, думала, что я к ней равнодушен, а я ведь любил ее, любил!

Последнее признание банкир произнес с отчаянием, почти выкрикнул, и Нинон поспешила развеять его сомнения:

- Мы верим, верим...

Несчастный вдовец отвернулся к окну, покусал пухлые, как у обиженного младенца, губы и выдал следующую порцию покаянных признаний:

- Идиот я, конечно, был, как все мужики, рассчитывал, раз у нее тряпок полно, а во французских духах можно купаться, то больше ничего и не надо, а ей, видно, тепла не хватало, да тут еще кризис среднего возраста... А я, дурак, все понять не мог, чего ей не хватает... Теперь понял, да слишком поздно...

Банкир все еще хлюпал носом, но уже пореже, да и стенания его приняли более практический характер:

- Да о чем я... Завтра же похороны, а я совсем расклеился. Ничего, сейчас я возьму себя в руки, сейчас возьму...

- Завтра похороны? - переспросила Нинон. - Так, может, помочь чем? Хлопот-то, наверное, много...

- Да, много, - уныло кивнул банкир, - но мои друзья и сотрудники меня от них освободили, уже подготовили все, что положено в подобных случаях. Я им очень благодарен, потому что сам бы не смог, наверное, а так... В общем, завтра в десять за мной придет машина, и я поеду, я поеду.., хоронить мою Иринку, просто язык не поворачивается сказать такое. - И он с мольбой посмотрел на Нинон. - Поедемте со мной...

Я перехватила изумленный взгляд Нинон и сделала страшные глаза (должна признаться, что не люблю похорон), но эта самодеятельная самаритянка сделала вид, что ничего не поняла, и легкомысленно пообещала:

- Ну конечно, мы поедем. Правда, Женя?

- Разумеется, - недовольно буркнула я и отошла в сторонку. Это называется, инициатива наказуема. Как-никак это была моя идея - проведать вдовствующего банкира. А с другой стороны, еще неизвестно, чем бы все закончилось, не подоспей мы с Нинон вовремя. Не исключено, что он предпринял бы еще одну попытку повеситься, а та, упаси боже, оказалась бы удачной.

Нинон, вероятно, думала о том же, потому что продолжала неустанно утешать беднягу-банкира. Я же тем временем рассеянно оглядывала банкирские хоромы, точнее, хозяйскую спальню, представлявшую собой довольно жалкое зрелище: кровать смята, на полу валяются какие-то тряпки. Впрочем, в первозданном виде опочивальня, очевидно, производила впечатление: на полу пушистый белый ковер, повсюду шелк, атлас и прочие дорогостоящие прибамбасы. Не говоря уже о туалетном столике в углу, заставленном коробками с духами и баночками с кремом, - не в каждом парфюмерном магазине столько увидишь, даже странно, что покойная банкирша бесилась при таком количестве антидепрессантов. Странная она все-таки была женщина, судя по тому, что я узнала о ней от Нинон.

Похоже, один из многочисленных флаконов с духами был неплотно закрыт, потому что в комнате висел тяжелый и сладкий дух какого-то восточного аромата, и вообще комнату не мешало бы проветрить. Я шагнула к окну и чуть не рухнула на мохнатый ковер, потому что нога моя подвернулась. Оказывается, я наткнулась на изящную комнатную туфлю, розовую, с опушкой из крашеного песца. Видала я такую роскошь в дорогом магазине, в который однажды забрела, чтобы убить время. Помню, ценник произвел на меня такое впечатление, что я присвистнула, причем непростительно громко. Одна молодящаяся дама, вся "от кутюр", даже укоризненно посмотрела на меня.

Теперь уже внимательнее глядя под ноги, я подошла к окну и распахнула его: теплый полуденный воздух разбавил духоту будуара безвременно погибшей банкирши. Потом присела на подоконник. Из этого окна открывался вид, совершенно отличный от того, что я могла наблюдать из своей светелки-шкатулки, милостиво предоставленной мне Нинон. Соседний дачный участок с недостроенным бывшим дипломатическим домом был отсюда словно на ладони. А там копошились двое дочерна загорелых шабашников, компаньоны схваченного с Иркиными часиками кудлатого, и физиономии у обоих были злые и раздраженные.