Анна Снокстра - Единственная дочь

Проще простого.

Машина поднимается по крутому склону улицы, на которой жила Ребекка Винтер, и наконец я их вижу: пара среднего возраста и абсолютно ординарного вида. Мои новые мама и папа. Их спины напряжены, головы опущены. Они стоят в строгой тишине перед своим большим белым домом. Старое эвкалиптовое дерево рядом с гаражом бросает узорчатую тень на фасад. Идеальный пригород среднего класса ждет меня.

Мама вскидывает голову, когда слышит шум подъезжающей машины. Мое сердце колотится сильнее. Что, если в больнице мне просто крупно повезло? Без сознания, с синяками на лице – возможно, они увидели то, что хотели увидеть. Теперь, когда мои глаза открыты, когда я двигаюсь, хожу и говорю, мне уже не удастся провести ее. Я чувствую, как Андополис метнул на меня взгляд в зеркало заднего вида. Она поймет обман в тот самый момент, как посмотрит на меня. Не важно, сколько времени прошло. Мать обязательно узнает свою единственную дочь.

– Обычно мы привлекаем психолога для подобных встреч, – говорит он. – Но твои родители не захотели.

Киваю. Я слишком нервничаю, чтобы оценить это, хотя все определенно упрощается. Убедить родителей и так будет настоящим подвигом. Не хватало только какого-нибудь слезливого либерала с улыбкой на самодовольном лице, пытающегося «помочь». Они наверняка знают, как жертвы обычно ведут себя в подобных ситуациях.

– Скоро тебе придется побеседовать со следователем, хорошо, Бек? Но мы не будем спешить.

Я слабо улыбаюсь ему. Ни за что не стану беседовать ни с каким следователем.

Мы заворачиваем на подъездную дорожку. На мгновение мне хочется остаться здесь подольше; спрятаться на заднем сиденье машины и никуда не выходить. Андополис вылезает из автомобиля и идет к моей двери, открывает ее для меня. Сейчас, когда вижу их, я уже не уверена, что смогу это сделать. Ребекка – Бек – была человеком, а не просто персонажем, и я никогда с ней не встречалась. Я даже не слышала ее голоса.

Я не могу заставить себя взглянуть на мать, когда выхожу из машины. Мое лицо опущено, взгляд прикован к белой герани, цветущей вдоль дорожки.

– Бекки? – обращается она ко мне, подходя ближе. Нерешительно касается моей руки, словно боится, что я окажусь миражом.

Я поднимаю глаза. Я должна. Она смотрит на меня в упор. В ее взгляде столько неистовой любви, весь мир вокруг нас словно исчезает. Есть только она и я; все остальное не важно. Она прижимает меня к себе, и я слышу, как ее сердце стучит на уровне моих ребер, ее тепло смешивается с моим. От нее пахнет ванилью.

– Спасибо, Винс, – говорит мой отец через ее плечо.

– Был счастлив помочь, – отвечает Андополис. – Привезите ее часам к трем.

– Увидимся, дружище.

Я слышу, как открывается дверь и Андополис садится в машину. Потом заводит мотор и уезжает прочь. Мама выпускает меня из объятий, и отец оглядывает меня с головы до ног. Это настоящий «белый воротничок», в костюме и рубашке с расстегнутыми верхними пуговицами, с темными глазами и чисто выбритым лицом. Он оделся как на работу, хотя знал, что никуда сегодня не пойдет; он все еще в шоке, что взял выходной из-за возвращения своей давно пропавшей дочери.

– Я не знаю, что сказать, Бекки.

Он прижимает меня к груди. Объятие немного неловкое, не похожее на мамино. Я чувствую запах его одеколона после бритья, а под ним – странный трупный запах.

Мама поворачивается и открывает входную дверь. Мне кажется, я вижу, как она вытирает слезы.

– Заходи в дом, Бек.

Ее голос срывается, и я понимаю, что тест пройден. Меня приняли. Это мой дом, моя жизнь.

С этого момента я – Ребекка Винтер.

Я уже забыла, какое это наслаждение – принять горячий душ. Как приятно вымыть волосы и побрить ноги, – хотя мне и приходится делать это, держа раненую руку так, чтобы на нее не попадала вода. Я заворачиваюсь в полотенце и радостно дышу паром. Прими я другое решение, мерзла бы сейчас неизвестно где, одна, в грязной, влажной от дождя одежде. От этой мысли меня передергивает.

Выйдя из ванной комнаты, я понимаю, что не знаю, где спальня Ребекки. Я открываю соседнюю с ванной дверь. Это стенной шкаф, в котором лежит аккуратно сложенное белье. Медленно открываю дверь напротив, надеясь, что на кухне меня не слышно. Это спальня: голые стены и никакой мебели за исключением двух односпальных кроватей. Неужели моя комната? Есть еще одна дверь, и я решаю проверить ее, мягко ступаю по ковру, чтобы мои шаги не услышали внизу.

Постеры Destiny’s Child и Гвен Стефани смотрят на меня со стен. Кровать заправлена розовыми простынями. Рядом на тумбочке сидит капустная кукла [3] «Капустные куклы», или «малыши с капустной грядки» ( Cabbage Patch doll ) – мягконабивные куклы с виниловой головой, появились в США в 1978 г. . На столе стопка учебников за десятый класс, на полке чуть выше аккуратно расставлены первые четыре книги из серии «Гарри Поттер», и повсюду фотографии. Вот и она сама – улыбается, позирует в обнимку с разными друзьями, но чаще всего с какой-то девушкой с длинными светлыми волосами. В этой комнате время словно замерло, ожидая возвращения своей шестнадцатилетней хозяйки.