Аркадий Карасик - Таежный гнус

Сыщик не знал, даже догадаться не мог, что год тому назад два разных по характеру человека - старшина медвежьепадьевской роты и помощник лесника из Голубого распадка - подружились на почве любви к бутылке. Как выразился немногословный Василий: один пьет - злой алкоголик, вдвоем - добрые приятели.

Иногда, пользуясь попутным транспортом, Серафим навещал Голубую заимку, гораздо чаще Василий приезжал по делам в лесничество. В Голубом распадке друзья распивали на квартире Чудакова, в Медвежьей Пади - у заботливой и запасливой Евдокии. И там и там - самогон. Плохо очищенный, мутный, но настоенный на лесных ягодах. Магазинное пойло - не в чести, как любит приговаривать Васька: фабрикой воняет. А вот профильтрованный через газетную бумагу и активированный уголь, сдобренный таежными ягодами самодельный спиртной напиток и душу веселит, и головную боль не вызывает.

Чокаясь граненными стаканами, друзья говорили о виражах и вывихах современной политики, об охоте и рыбалке, и, не без того, о бабах. Особое внимание Чудаков уделял своему начальству, Толкунов - своему командованию. Доставалось и тем, и другим.

Прапорщик щебетал лесной птахой, помлесника иногда вставлял в его трели короткие словечки с непременными матерными присловьями. Ничего необычного, тем более, зазорного: водка и бабы - даренная Господом услада для несчастных мужиков, начальство любого вида - подарок Сатаны.

Однажды, в изрядном подпитии, Васька пожаловался другу: тайга, мать бы её в корень и в дупло, прямо-таки пожирает одежку - не напасешься. Не говоря уже про обувку - за один обход подметки становятся вдвое тоньше.

Разнеженный двумя стакашками едучего самогона, прапорщик немедленно предложил свою помощь. Что стоит, спрашивается, всемогущему старшине роты списать десяток кирзачей? Составишь акт о негодности, подмахнет командир все дела. А сколько списывается ещё годных для носки гимнастерок и штанов!

- Только, учти, друг, - ни звука, - предупредил он. - Болтанешь где-нибудь - оба погорим... И еще, как бы это выразить, у нас ведь рынок, так?

- Не волнуйся, дружище, мать твою в делянку. Ты меня обмундируешь, я в долгу не останусь - расплачусь. Рублевками не обещаю - окончательно обнищал. А вот самогончиком поделюсь.

Таким образом помлесника оделся и обулся, а разворотливый его дружок получил по договоренности половину стоимости презентованного обмундирования. В виде двух канистр таежной отравы...

Не расскажешь же об этом собеседнику? Ишь как сверлит умными глазищами, как морщится в ожидании "добровольного" признания!

- И все же, что из себя представляет Чудаков? - не выдержал слишком долгого молчания сыщик.

- Сказал же - не успел до него добраться, командир помешал, - снова отвел в сторону блудливые глазки Серафим. - Говорят, молчун. В тайге все молчуны, она, треклятая, не любит трепачей.

Значит, и тебя тоже, про себя с"ехидничал Добято, погасив смешок во время прижатым к лицу спасительным носовым платком.

Мелькнувшая мыслишка о возможном предательстве помощника не вызвала в душе сыщика привычного пожара. Он привык иметь дело не с идиотами - с умными и находчивыми преступниками, а Серафим ассоциируется с примитивным жуликом, которого Гранд на версту к себе не подпустит.

- Ежели вы с Чудаковым - друзья, почему ты заставил... жену бегать по соседям, заполночь будить какого-то Афоньку? Не проще ли было одолжить куртку у друга?

Прапорщику страшно захотелось чисто народным жестом повертеть пальцем у виска. Дескать, крыша поехала у московского начальника, не врубился вонючий интиллигентишка в то, что Серафим с Евдокией живут в Медвежьей Пади, а Васька - в Голубом распадке. Но прапорщик, конечно, не решился на подобную вольность, которая непременно аукнется, ежели обиженный "пиджак" стукнет командиру отряда.

Поэтому пришлось призвать на помощь присущую Толкунову хитрость и дипломатичность.

- Я позабыл вам сказать: Васька Чудаков обитает в Голубом распадке. Поэтому не было никаких возможностей гонять бабу за полсотни верст...

Итак, все связано, все об"яснимо, думал сыщик, рассеянно вслушиваясь в болтовню спутника. Сестра Евдокии - почтарка, через неё и водителя Борьки связь с боссом. Под прикрытием переписки с сыном-зеком. Через наивного дурака - сопостельника Евдокия всегда в курсе всех отрядных дел. Узнав о предстоящем выезде на охоту, она, под видом поисков одежды для прапорщика, сообщила Гранду.

"Клоп", вроде, вычислен. Но где гарантия, что он единственный? Ведь трудно представить себе женщину, даже такую дородную, как Евдокия, натягивающую тетиву арбалета.