Уилл Адамс - Шифр Александра

Коста снова толкнул его в спину, и Нокс двинулся дальше. Теперь они проходили по залу, бывшему чем-то вроде древней библиотеки. В стенных нишах лежали бесценные свитки, в золотых и серебряных шкатулках — книги. На пожелтевших пергаментных и папирусных листах еще можно было разобрать слова и рисунки трав, цветов и животных.

— Боже мой! — прошептала Гейл, глядя на Нокса сумасшедшими глазами.

И действительно, художественную и историческую ценность находки невозможно было даже представить. Коридор снова расширился. Они вступили в палату со сводчатым потолком, вдвое больше предыдущей, со сверкающим подобно разбитому кварцу полом, усыпанным металлическими артефактами. Стены и потолок украшали золотые листья, так что свет факелов отражался со всех сторон. На двенадцати алтарях лежали посмертные дары: кольца, ожерелья, монеты… И конечно, оружие — щит, меч, шлем, нагрудник.

А в центре палаты, в сердце всех этих алтарей, высилась ступенчатая пирамида, увенчанная великолепным золотым гробом антропоидной формы.

Никто из стоявших у ее подножия людей уже не сомневался в том, что именно они нашли.

Ибрагим едва успел повернуть ключ в замке, как Софроний врезался в дверь плечом. Египтянин вскрикнул от страха и отпрыгнул — панель задрожала, сотряслась вся коробка, но дверь выдержала. Грек предпринял вторую атаку. И тоже безуспешно. Ибрагим понемногу успокаивался. Подойдя к столу, он снял трубку телефона и набрал 122. Ответили быстро, после второго гудка. Ибрагим назвал себя, продиктовал адрес и начал объяснять ситуацию, когда сигнал вдруг пропал. Он проследил взглядом за уходящим в стену белым телефонным проводом. И что теперь? В дверь снова принялись колотить, но теперь звук был другим, более резким и громким — били ногой, причем, похоже, два человека. Ибрагим выронил трубку и отступил, со страхом наблюдая за тем, как трещит деревянная панель. Спрятаться некуда. Вторая дверь, ведущая в гостиную, была заперта, а ключ забрал Манолис. На столе лежали пресс-папье и нож для разрезания бумаги. Нож был достаточно острый и прочный, но Ибрагим понимал, что никогда не сможет ударить им человека. Схватив пресс-папье, он бросил его в окно и вскочил на стол. Дверь наконец не выдержала и с треском распахнулась. Греки ворвались в комнату. Ибрагим метнулся к разбитому окну, но Софроний успел схватить его за лодыжку, и Ибрагим всем весом упал на торчащий из нижней части рамы длинный острый осколок. Ощущение было странное — как будто его ударили в живот. Силы мгновенно оставили Ибрагима. Греки за ноги проволокли пленника по комнате и, бросив на ковер, перевернули на спину. Увидев страшную рану на животе, Манолис изменился в лице и попытался остановить кровь руками. Софроний просто отвернулся. А Ибрагим испытал не вполне уместную в таких обстоятельствах гордость.

Лежа на полу, он слышал, как они обсуждают, что делать дальше. Потом Манолис достал с полки несколько книг, а Софроний принес откуда-то большую бутыль растворителя, которым принялся обливать книги, ковер, деревянный стол. Закончив, грек щелкнул желтой пластмассовой зажигалкой, после чего оба тюремщика поспешно удалились. Ибрагим почему-то вспомнил наставление Пророка о том, что мусульманин не должен допускать осквернения своей крови, своего достояния и своей чести. Он даже усмехнулся мысленно, подумав, как лишится в одночасье и одного, и другого, и третьего. Кончики пальцев стало пощипывать. Ибрагима давно увлекала механика смерти — приходит ли забвение мгновенно от остановки сердца или же сознание меркнет постепенно, — но он всегда стеснялся спрашивать об этом. Разгорающееся пламя наполняло комнату клубами удушающего дыма. Жгло глаза. Ибрагим слышал вой сирен, скрип и скрежет металла, выстрелы… Потом в кабинет ворвались люди в масках и форме; кто-то опустился рядом с ним на колени. Поздно, слишком поздно. В свои последние мгновения Ибрагим Беюми испытал странное ощущение эйфории. Да, он навлек несмываемый позор на свое имя и свою семью, но по крайней мере люди скажут, что он отдал все, чтобы исправить ошибку.

Все, кто находился в палате — Нокс, Гейл и греки, — поднялись на вершину пирамиды. В почтительном молчании стояли они у лежавшего на белой мраморной плите гроба, крышку которого украшали сцены охоты и войны. Нокс смахнул собравшуюся на ней тысячелетнюю пыль. Золото от бронзы отличить нетрудно, потому что бронза со временем тускнеет. Здесь было золото.