Дональд Уэстлейк - Кто-то мне должен деньги

— Ты не уверен.

— Разве? Нет, я действительно не знаю этого имени, просто я постарался вспомнить, чтобы ответить наверняка. А кто это?

— Кое-кто, кем мы интересуемся,— сказал он, ясно давая понять, что уж мне-то интересоваться им не следует.

— Он живет в том же доме, что и Томми?

Он нахмурился и как будто смутился.

— Конечно нет. А что?

— Ну, вы спросили, знаю ли я кого-нибудь в этом доме, и тут же спросили…

— А,— перебил он,— понимаю. Нет, это два разных вопроса.

— А…— сказал я.

— Ты когда-нибудь слышал о Фрэнке Тарбоке? — спросил он.— Он не живет в доме Томми.

— О Фрэнке Тарбоке? Нет.

— Теперь ты не хочешь сначала подумать?

— Ну…— пробормотал я.— Это… Я просто сразу понял, что он…

— О'кей, Честер. А Багса Бендера ты не знаешь?

— Это его так зовут? Нет, если бы я когда-либо слышал такое имя, я бы запомнил.

— А Уолтера Дробла?

Я уже собирался снова сказать «нет», но вдруг это имя вызвало в моей памяти что-то вроде отдаленного отзвука.

— Уолтер Дробл,— повторил я.— Я не мог о нем читать в газетах или слышать где-нибудь?

— Ты только случайно о нем слышал?

— Да, пожалуй. Как будто я встречал это имя где-то, но очень давно.

— Хорошо.— Казалось, целую минуту он все это обдумывал, а затем спросил: — Насколько хорошо ты знаешь миссис Маккей?

И он туда же!

— Не очень хорошо,— ответил я.— Я имел дело только с Томми.

— Может быть, ты слышал какие-нибудь сплетни о ней? Например, что она путается с другим мужчиной?

Я покачал головой.

— Ничего такого.

— А с тобой она никогда не заигрывала?

— Миссис Маккей? Вы ее видели? Ну да, конечно, видели, в тот день.

— В тот день она выглядела не лучшим образом,— согласился он.— Так ты думаешь, что она не настолько хороша собой, чтобы флиртовать?

— Ну, она не то чтобы плоха, не знаю… Я толком и не видел ее и вообще не знаю, как бы она выглядела, если бы оделась как-нибудь по-другому…

— Ну что же…— Он встал.— Пожалуй, это все. Спасибо за содействие.

— Не стоит благодарности,— сказал я.

— Ты не собираешься в ближайшие дни уезжать из города?

— Нет, конечно.

— Тебя известят о дознании.

— Я буду здесь.

Я проводил его до двери. Он застегнул пальто и надел шляпу, я открыл дверь, и он вышел в снежную круговерть. Снег валил по-прежнему густо, к тому же то и дело налетали легкие порывы ветра, так что, когда я выглянул на улицу, мне показалось, что я смотрю на затертую, исцарапанную фотографию.

Дождавшись, пока детектив сойдет с крыльца, я захлопнул дверь и вернулся в гостиную, но телевизор включать не стал. Я просто сидел и размышлял, и мне пришло в голову, что если есть кто-либо в этом мире, на чьем месте я ни за что не хотел бы оказаться, так это, скорее всего, Соломон Наполи. Легавые, по всей видимости, думают, что он имеет какое-то отношение к смерти Томми, и так же считает неведомый босс Томми. Таким образом, Наполи, похоже, оказался между двух огней.

Кто этот Наполи? Может быть, босс какой-то другой банды, и все это связано с противоборством двух группировок? Вражда между группировками все еще существует, только не получает уже такого резонанса, как раньше. В наши дни гангстеры просто исчезают, их больше не взрывают в парикмахерских и не расстреливают автоматными очередями перед каким-нибудь детским садиком. Но все же время от времени кое-что попадает в газеты, обычно в тех случаях, когда что-то не срабатывает. Например, история с тем парнем, года два назад, на которого напали в баре в Бруклине, а двое легавых совершенно случайно туда зашли и увидели, как его душат с помощью проволочной вешалки для одежды. Было известно, что он входил в одну из местных гангстерских шаек, и легавые потом выяснили, что убийцы были связаны с другой шайкой. Нападавшим удалось удрать, а парень, отдышавшись, разумеется, утверждал, что не знает ни кто они, ни почему они на него напали.

Но Томми-то ведь не исчез. Информация об убийстве попала в газеты и все такое прочее. Правда, в сегодняшней газете о нем ничего не было, но только потому, что ничего нового и не произошло.

Что ж, это не моя проблема. Моя проблема заключалась в том, чтобы получить деньги, а потеря целого рабочего дня делала эту проблему еще более острой.

Конечно, если вдруг номер двести четырнадцать сегодня выпадет, то мои двадцать пять центов принесут мне сто пятьдесят долларов, но я не могу спокойно сидеть и ждать, пока это случится. За все годы, что я играю в эти номера, я еще ни разу не выигрывал. Иногда я сам удивляюсь, зачем трачу на них время. Я считаю это скорее добровольным взносом, чем ставкой. Раз или два в неделю я отдаю четвертак в магазин. Но, черт возьми, выигрыш — из расчета шестьсот к одному, а шансы — один к тысяче, так что одолжений никто никому не делает. По четвертаку за раз — риск невелик.