Леон Маркс - Хочешь жить - стреляй первым

— Разумеется, если этого потребует закон.

— Вы знали Степана?

— Какого еще Степана? Их сотни в городе.

— Омельченка Степана.

В данном случае мне не было смысла лгать и я ответил, что знаю.

— По какому поводу?

— Это касается того дела, что я веду.

— Послушайте, вы упорно продолжаете гнуть свою линию. Будьте добры ответить на поставленный вопрос.

— Давайте разберемся вот в чем. Это — официальный допрос?

— Безусловно, разговор записывается на пленку. А затем ваши показания будут внесены в протокол.

— Я знаю, можете дальше не говорить. За дачу ложных показаний меня могут притянуть к уголовной ответственности. Я выступаю как свидетель или как подозреваемый?

— Как подозреваемый.

Я заставил Сверлова открыть его же собственные карты.

— Поскольку я выступаю как подозреваемый, то по закону могу не отвечать на ваши вопросы. Либо же делать это в присутствии адвоката.

— Не хотите, не отвечайте, — вздохнул подполковник, — но на суде вам придется отвечать на все вопросы прокурора четко и ясно.

— У вас не достаточно улик, чтобы мне предъявлять обвинения.

— Вы так уверенны? Отпечатки пальцев, визитная карточка вашего агентства и свидетель, который видел, как вы выходили из дома Омельченка в день убийства.

— Свидетель? Какой свидетель? — спросил я.

— В зале суда увидите.

— Как я могу быть уверен, что его показания достоверны?

— Не волнуйтесь — мы проверяем показания свидетеля. А пока вам не нужно знать кто он. Когда вам предъявят официальное обвинение, вы можете поинтересоваться личностью свидетеля. Вашему адвокату будет предоставлена необходимая информация. Итак, я установил, что вы знаете Степана и были у него в доме в день убийства.

— Минуточку, а показания одного свидетеля не достаточно. По закону — нужно хотя бы два свидетеля.

— Тем не менее я спрашиваю вас: вы были у Омельченка дома в день убийства?

— Простите, но это может рассматриваться уже как клевета, — я не собирался так легко сдаваться и использовал все возможные средства, в рамках закона.

— Вот тут вы ошибаетесь. Это мое предположение, что вы там были, и что бы развеять сомнения я вам задал вопрос. Учтите, что если вы обманите меня, то вам будет плохо. Не спасет даже адвокат.

Я понял, чтобы выкрутиться из этого положения, мне придется в большинстве случаев говорить правду.

— Да, я был у него дома в день убийства.

— В котором часу?

— Я уже не помню.

— Что вы у него делали?

— Хотел с ним поговорить.

— И почему не получилось?

— Потому что в живых его уже не было.

— Хорошо, вы видели что-нибудь необычное в доме?

— Конечно, в библиотеке я нашел труп.

— Как вы очутились в библиотеке?

— Входная дверь была открыта, а на первом этаже я заметил свет в комнате. Зашел в дом и открыл двери, из-за которой, выбивался луч света. Это оказалась библиотека. Там я и увидел труп Омельченка.

— Вы что-нибудь трогали на месте убийства?

Этот вопрос мне нравился меньше всего. Я везде успел наследить и не знаю, какие результаты экспертизы на руках у Сверлова.

— Да, огляделся по сторонам в поиски чего-то необычного, но такое мне на глаза не попалось.

— Вы ничего с собой не забирали с места преступления?

— Нет, — я держался уверенно, хотя сердце казалось выскочит из груди.

— А почему вы не сообщили об этом милиции?

— Потому что сам едва с ней не столкнулся. Когда я уносил оттуда ноги, опергруппа прибыла на место происшествия. А потом не звонил, так как не было уже смысла.

— Мне тогда тем более не понятно, почему вы сбежали с места преступления, когда приехали оперативники, если вы знали, что вам нечего бояться. Ведь по вашим словам вы не убивали Степана.

— Я опасался, что мне не поверят и поэтому улизнул от них.

— Это не убедительный аргумент.

— Меня бы все равно повязали на месте преступления, и тогда у меня не было бы никаких шансов найти убийцу.

— Ха! — усмехнулся Сверлов. — Вы очень интересный человек. Вы же знаете, что это абсурд. Зачем вам искать убийцу?

— Как зачем? Чтобы с меня сняли все подозрения.

— А я подозреваю, что вы что-то недоговариваете. Вы наверняка замешаны в этом деле, даже если прямого отношения не имеете.

"Наверное, — эта часть беседы не записывается на диктофон или он потом сотрет эту часть, иначе он себя выставляет в невыгодном свете. Например, его могут обвинить за клевету".

— Вы знаете, что я вам скажу, товарищ подполковник. Вы глубоко заблуждаетесь в своих доводах. Как ни жаль, но вы заслеплены желанием посадить меня за решетку и кроме этого ничего не желаете знать. А ведь настоящий убийца преспокойно отдыхает и смеется с вас. Подумайте, может в вашем отделе кто-то из ребят замешан в убийстве. Никогда об этом не думали?