Аркадий Адамов - Петля (Инспектор Лосев - 2)

Игоря я застаю одного. Он смотрит телепередачу. В проходе между кроватями, на тумбочке, удобно разместился переносной телевизор "Юность". Прошлый раз я этой роскоши в палате не заметил.

- Элисбару приволокли его любвеобильные старики, - здороваясь, с усмешкой поясняет Игорь. - Чтобы ребенку было нескучно в компании с таким типом, как я.

- Может быть, ты стал занудой или ипохондриком? - бодро осведомляюсь я, даже слишком бодро, пожалуй.

- Эх, старик, - вздыхает Игорь. - Тут и не тем станешь. Гляди.

Он слегка откидывает одеяло и указывает на правую руку. С мучительным напряжением Игорь пытается пошевелить пальцами, но они лишь еле заметно вздрагивают, бледные, тонкие, совсем не его пальцы.

- Видал? - с отчаянием спрашивает он. - И говорят, так останется. Перебит какой-то нерв.

- Это еще сто раз надо проверить, - возражаю я. - Мало ли что говорят. Мне, например, отец рассказывал про одного профессора. За светило держали. Так вот он одной больной заявил, что у нее на ноге гангрена и в опасности вторая, и чуть эту ногу ей не отхватил. А то была простая трофическая язва, которую вполне можно лечить. Представляешь? А тебя небось еще ни один профессор-консультант не смотрел. Так что ничему пока не верь. И выкинь из головы всякие глупые мысли. Выкинь! Я к тебе такого специалиста приволоку, который тебе не только пальцы, но и голову починит, если надо.

Я говорю убежденно, с апломбом, пристроившись на постели в ногах у Игоря, и очищаю ему апельсин.

Но Игорь как будто не слышит меня и ведет спор с кем-то другим, может быть с самим собой.

- Куда я буду годиться? Куда я пойду? В юрисконсульты? Мне моя работа нужна! Я же не могу без нее, что они, не понимают?!

- Ты погоди паниковать, - сурово говорю я. - Что-то я тебя не узнаю.

- Паниковать? - Игорь смотрит на меня с раздражением и вызовом. - Я могу глупость совершить, просчет, могу на нож, на пулю нарваться. Но я не буду паниковать, не умею, понял? - Он стискивает зубы и цедит, глядя куда-то в пространство: - Я им докажу, что они врут. Сам докажу. Без твоих специалистов. Увидишь.

- Это другой разговор, - соглашаюсь я. - Но все-таки мой старик тебя посмотрит. Он сказал. Из чистого любопытства.

- Слушай, - Игорь неожиданно переходит на другое и даже приподнимается на локте. - Кто сейчас той группой занимается, Кольки Быка? Они вот-вот на преступление пойдут.

- Валя Денисов будет заниматься.

- А почему не ты?

- Другое дело возникло.

- Эх, жаль. Валька, он - ну, как бы сказать? - слишком спокоен, что ли. А тут, старик, надо поволноваться. Понимаешь, в группе этой появился один паренек. Они его Витька Заика прозвали. Он случаен там. Его надо в первую очередь спасти, а уже через него... Ты понимаешь? Он, между прочим, книги любит. Читает прямо запоем.

- Кто книги читает запоем, тот на преступление не пойдет, - убежденно говорю я.

- А если характера не хватает сопротивляться? Если насели на него и грозят? Все не так просто в этой жизни, старик. Не так просто.

Игорь вздыхает и откидывается на подушку.

Некоторое время мы молчим.

Я гадаю, о чем он сейчас думает. Об этом любителе книг Витьке Заике, о своей перебитой ножом руке или о своих семейных делах, вконец разлаженных, запутанных и трудных. Нет, не вернется он к Алле, не вернется. И я ловлю себя на том, что одобряю это. Потом меня вдруг посещает запоздалое сожаление, что Кузьмич взял у меня дело по той группе. Игорь снова заразил меня своими заботами и мыслями о ней.

Тогда я рассказываю Игорю о сегодняшнем происшествии на стройке, и мы принимаемся обсуждать его.

- Если она была там с кем-то, самоубийство исключается, - категорически объявляет Игорь. - Ищи убийцу.

- Да, скорей всего, - соглашаюсь я. - Но вот мотив... Кольцо и часы не взяты. Выходит, ограбление исключается. Насилие, судя по всему, тоже. Остается ревность, месть...

- Ты забываешь, что исчезла сумочка.

- Да, но...

В этот момент в палату заходит Элисбар, и я, умолкнув на полуслове, здороваюсь с ним. Затем начинается общий разговор, в просторечии - треп, о последних футбольных играх чемпионата страны и о "дубле", который сделали ереванцы, о хоккее и неожиданном успехе "Крылышек", о чертовой погоде, о болезнях и больницах и снова о хоккее.

Элисбар когда говорит, то страшно смущается, и мы над ним добродушно подтруниваем, уверяя, что журналисту смущаться нельзя, ему придется брать интервью и беседовать, может быть, с президентами и министрами, а он робеет в присутствии двух сыщиков.

Засиживаюсь я долго. Слава богу, мне некуда спешить. Это такое редкое и счастливое состояние, что только после третьего предупреждения дежурной сестры я неохотно поднимаюсь и начинаю прощаться.