Филлис Уитни - Красный сердолик

Боже милостивый, подумала я, уж не собирается ли он заниматься этой мелодекламацией, пока не возьмет меня на измор? Надо признать, что получалось у него неплохо, сказывалась длительная практическая подготовка.

— Так оно обычно и бывает, — попыталась я отрезвить его. — Это я насчет «впервые в жизни и сильнее всех на свете». Но как же сочетается безмерная глубина твоих чувств с тем простым фактом, что ты меня бросил и женился на Крис?

— Об этом я и хочу с тобой поговорить, Лайнел. Поэтому я здесь. Давай с тобой поужинаем сегодня вечером.

Это предложение настолько меня возмутило, что я отодвинула стул и стала приводить в порядок бумаги на столе.

— Ты уж меня извини, — ответила я, — но у меня намечены на сегодня кое-какие дела.

Я прошла мимо него, направляясь к двери, но он последовал за мной и взял за руку.

— Лайнел! Ты должна дать мне шанс. Позволь мне рассказать…

Я резким движением освободила свою руку.

— Если ты не желаешь думать о Крис — о твоей жене. А то о ней придется подумать мне. Я ее очень люблю, и мне ее жаль. И меньше всего на свете мне хочется обедать с ее мужем.

Он начал было возражать, и, чтобы его остановить я сказала нечто такое, чего говорить не собиралась.

— Раз уж об этом зашла речь — о том, что у тебя есть жена — позволь мне дать тебе один совет: не следует выставлять на всеобщее обозрение свои отношения с женщинами вроде Карлы Дрейк.

К моему удивлению, он не проявил в этом вопросе своей обычной изворотливости.

— Между мной и мисс Дрейк ничего нет, — заверил он меня. — Я с ней едва знаком.

Но мне показалось, что его оправдания прозвучали чересчур неискренне; к тому же я не могла выкинуть из памяти его рук, лежащих на плечах Карлы. Я не собиралась продолжать дискуссию на эту тему.

Выйдя из комнаты, я прошла по узкому коридору до того места, где он расширяется, образуя площадку возле лифта. Я не могла унять внутреннюю дрожь и злилась, потому что позволила ему себя завести. Но то, что он делает сейчас с Крис, то, что он, несомненно, проделывал раньше с другими девушками, — отвратительно и жестоко. А Крис совсем молоденькая, и она безнадежно, смертельно его любит.

Именно в этот момент я кое-что поняла. Встреча, о которой я с ужасом думала целый день, состоялась, но не принесла мне облегчения. Я холодно оборвала последние нити, связывавшие меня с Монти, но никакой эмоциональной разрядки от этого не испытала. Моя внутренняя напряженность скорее возросла; казалось, какая-то неумолимая сила влечет меня к неведомому будущему.

Я попыталась стряхнуть с себя этот морок и посмотрела на бумаги, которые держала в руке. Это были заготовки для рекламы показа мод, запланированного на субботу. В любом случае я должна спуститься на четвертый этаж и обсудить детали с Оуэном Гарднером. Возможно, я застану Крис у отца и выясню, что ее тревожит.

Четвертый этаж — мое любимое место в магазине. Этаж роскоши и высокой моды. В больших застекленных витринах выставлены редкие меха и изысканные платья. Мягкие ворсистые ковры податливо обволакивают ногу при каждом шаге; приглушенное освещение рассчитано на то, чтобы подчеркнуть совершенство товаров и выгодно оттенить красоту женщин-покупательниц.

Отдел был гордостью Оуэна Гарднера; он вложил в него все свое дарование художника. Людям, плохо знавшим Гарднера, это могло показаться странным; он имел вид туповатого маленького обывателя, которому более пристало интересоваться гольфом по воскресеньям и ежедневными сообщениями о дешевых распродажах, чем соблазнами мира высокой моды. Но я никогда не забуду, как застала его однажды врасплох: он нежно поглаживал своими пухлыми ручками отрез китайской парчи. В ту минуту он не был нервным коротышкой, все помыслы которого направлены на повышение доходности своего отдела; я поняла тогда: он сумел сделать четвертый этаж образцовым только потому, что любил роскошь и красоту со страстью, доступной не каждой женщине.

Мисс Бэбкок, товаровед отдела высокой моды, кивком головы указала на кабинет своего начальника.

— Его высочество проводит совещание, но вы можете войти. Он беседует с манекенщицей.

Сегодня мисс Бэбкок явно не везло. Но ей вообще редко улыбалась удача, так что она не унывала.

Когда я приблизилась к двери кабинета Оуэна, из-за нее доносился тихий, неразличимый рокот голосов, прервавшийся при моем стуке в дверь; кажется, разговор не предназначался для посторонних ушей.

Я просунула голову в дверь.