Николас Фрилинг - Опасные красавицы. На что способны блондинки

— Налево… второй поворот направо… Можете остановиться здесь.

В ее голосе слышалось смирение. Длинный ряд почтовых ящиков — значит, квартиры здесь небольшие и густонаселенные. Узкая лестница, никакого лифта. Здесь жили мелкие чиновники, руководители низшего ранга, ничем не примечательные пожилые люди с сафьяновыми футлярами для визиток.

Поднялись на третий этаж. Она вставила ключ в замок, пригласила его войти и скинула шубу. Под ней оказалось хлопчатобумажное платье, явно сшитое своими руками, причем не очень умело. Он не раз бывал в таких квартирах: крошечные, с небольшим холлом, двери в кладовую и ванную одинакового размера; двери в кухню и гостиную. Он знал, что на кухне есть маленький балкон, на котором можно сушить белье, что за гостиной расположены две спальни — одна меньше другой. Он и без слов понял, что Мартинесы живут далеко не богато.

Гостиная была обставлена старомодной мебелью красного дерева тридцатых годов, которую теперь презирали в Голландии и отправляли старьевщикам. Ему предложили сесть в пухлое маленькое кресло, накрытое ситцевым покрывалом, скрывавшим потрепанную плюшевую обивку. Мадам Мартинес решила быть предельно честной.

— Я не могу предложить вам выпить, потому что выпить нечего. Удивительно, что еще не отключили телефон. Хотя он бы его оплатил, если бы мог… У него были при себе деньги?

— Немного.

— Как я буду платить за похороны?.. Что ж, так обстоят дела. У нас не было ни пенни, как вы, наверное, уже догадались.

— Вы всегда так жили?

— О нет, нет… мы часто… как бы вам объяснить… мы ужинали в дорогих ресторанах, шампанское лилось рекой… о, по крайней мере сигару я могу вам предложить… мы вели роскошную жизнь, а потом вдруг ни с того ни с сего оказывалось, что нечем заплатить за телефон.

Ван дер Вальк смотрел на нее с удивленным восхищением. В двадцать пять лет — да, такое положение вещей вполне обычно, но в семьдесят шесть! Недальновидный, безответственный и еще бог знает какой — этот старик, вероятно, обладал потрясающей жизненной силой! Она прочитала его мысли по сжатым губам, удивленному блеску в глазах и тихому свисту.

— Он не был старой развалиной. — С теплотой в голосе. — Он был горячим, темпераментным человеком.

— Вы любили его, — сказал он, не требуя ответа.

— Да, полагаю, мы жили довольно бедно — но, кем бы он ни был, он никогда не был жалок.

— Вы сами не работали?

— Помимо всего прочего, он был еще очень гордым. На протяжении пятидесяти лет он сам зарабатывал на жизнь, причем отнюдь не бедную жизнь, и не хотел жить за счет женщины.

— Вы не скучали от безделья?

— Никогда. — Без малейшего колебания.

Ван дер Вальк закурил сигару, которая оказалась хорошей.

— У него были любовницы? — спросил он миролюбивым, спокойным тоном.

— Разумеется, нет, — возмутилась она, но внезапно разгадала его маленькую хитрость и возмутилась еще больше: — У меня тоже не было любовников.

— Я предупреждал вас, что буду задавать нескромные, даже грубые вопросы.

— Верно. Прошу прощения. — Настраиваясь на полную откровенность.

— Видимо, вы были его любовницей до того, как он женился на вас?

Она не нахмурилась, но тщательно обдумывала его вопрос.

— Ну… я была его секретаршей… как бы вам объяснить? Он не имел любовниц: это было бы чрезвычайно безнравственно.

Внезапно он догадался:

— Он просто на них женился?

К их общему удивлению, они рассмеялись, но смех выражал обоюдное восхищение Мартинесом.

— Да, пожалуй, я вынуждена это признать. И… и… вы все равно узнаете… должна признаться, что я была его пятой женой. Такие тупицы… только пользовались им… Они хоть пытались его понять?

— Сколько вы были женаты?

— Семь лет. — С гордостью. Уже достижение.

Ван дер Вальк начинал чувствовать симпатию к Мартинесу, который оказался обаятельным старым мошенником. Выходит, их убивают — обаятельных старых мошенников?

— Он не был честным?

Она ответила не задумываясь:

— Он… он умер, бедняжка Вадер — поэтому думаю, я могу забыть о… о родственных чувствах и всяких уловках — теперь это уже не имеет смысла. Но на ваш вопрос нельзя ответить односложно: полагаю, да, вы бы назвали его бесчестным, но в то же время он был честным.

— Нравственный и безнравственный одновременно.

— У него были высокие принципы, и он скорее бы умер, чем переступил через них. — К теплоте в ее голосе добавился холодный оттенок, словно женщину покоробил его снисходительный тон.