Николас Фрилинг: Опасные красавицы. На что способны блондинки

Женщина продолжала писать, не поднимая головы.

— Боюсь, я практически ничего не знаю о делах мужа, комиссар, — пробормотала она.

— Тогда начнем с личного аспекта. Сигарету, мадам? — Он дал ей прикурить, напустив на себя самый кроткий и миролюбивый вид, на который только был способен. — Хочу прояснить с самого начала… насильственная смерть, вне всяких сомнений. И боюсь, это явное убийство. Самоубийство даже не обсуждается — простите за откровенность — люди не вонзают в себя кинжалы субботним днем в толпе на оживленной улице вблизи супермаркета. И не падают на нож для разрезания бумаг.

У нее вырвался истерический смешок, но она быстро взяла себя в руки.

— Именно так, — спокойно продолжал комиссар. — Следовательно, предстоит уголовное расследование, а это моя работа, чем и объясняется табличка на двери. И закончится расследование судебным процессом. Когда мы найдем нападавшего, — пояснил он. — Так что в данный момент, мадам, у вас есть выбор. Я веду расследование, и у меня возникнут к вам вопросы. Мы постараемся проявить максимум тактичности, но вопросы могут быть личными, нескромными, даже болезненными. Мне придется осмотреть ваш дом.

Она беспомощно смотрела на него, казалось не понимая ни единого слова. Но на самом деле просто пребывала в шоке.

— Я пытаюсь объяснить, что у вас может возникнуть желание получить совет, профессиональную помощь, некую защиту. Нет-нет, это ни в коей мере не означает, что я подозреваю вас или считаю виноватой. Я лишь хочу вас предупредить. Вам может показаться, что я в некотором роде обманываю вас… Вы меня понимаете?

— Вы имеете в виду адвоката?

— Я имею в виду друга, который мог бы дать вам совет. Адвокат вам совсем не требуется. Вы могли бы от него отказаться?

— Что это меняет? — Все та же беспомощность.

— Сводит мою роль к обнаружению фактов и доказательств. Правда, все несколько усложнится и потребует больше времени. Мне придется уведомить судебного следователя, потому что в этом случае расследование передается мировому судье, который будет вызывать вас к себе — и, в общем, делать то, что считает нужным. Все это может быть весьма утомительно. Я буду вести расследование в менее официальной, возможно, менее жесткой манере. Если, — он развел руками, — вы мне позволите.

Просто мелкий государственный чиновник, образец предусмотрительности.

Она улыбнулась одними уголками рта и задумалась.

— Пожалуй, я предпочитаю вас, комиссар. Не думаю, что мне нужен адвокат; а что касается друзей… — Она вновь задумалась и вздохнула, словно очень устала. — Я понимаю, что, будучи намного моложе мужа, становлюсь наиболее подходящим вариантом — своего рода кандидатом на роль преступника, которого вы будете искать… Адвокаты, судебные чиновники… Все эти формальности… — Она снова вздохнула. — Боюсь, и без них все достаточно запутано.

Он думал о ней, когда вез ее в Амстердам. Разумная женщина, уравновешенная, вряд ли она будет усложнять ему жизнь. Отрешенность — да, и в голосе тоже. В ее словах «я готовилась к этому дню» чувствуется покорность судьбе, хотя и присутствует некоторая доля юмора. Она говорила о Мартинесе с откровенной любовью и уважением. «Вадер» — видимо, все началось с шутки, а переросло в настоящее чувство. Он не услышал притворства в ее голосе, когда она произнесла его прозвище. Хотя… «Женщины-преступницы — превосходные актрисы» — именно так. Это известное изречение выглядит несколько скользким. Комиссар, как истинный голландец, не доверял афоризмам: они чаще апеллируют к незрелому уму.

Он пока не задал ей ни одного вопроса, даже не спросил, почему она надела шубу в такую жару.

Ривирен-Лаан — сравнительно новый квартал Амстердама. Он был построен после войны, одну из улиц назвали Сталин-Лаан. Впоследствии муниципалитет испытал немало неловких минут по этому поводу. Какой-то остряк предложил назвать ее «Сталинвег» — в переводе с голландского «вег» означает «шоссе», но есть еще одно значение — «покойный». Никто не смеялся над этой шуткой. Улицу переименовали в Либерти-Лаан, что выдает полное отсутствие воображения. Но таковы муниципалитеты. Кроме того, весь квартал выглядит тускло и прозаично. За этими массивными стенами живет много богатых людей; вокруг стоит полная тишина, которая больше, чем что-либо другое, свидетельствует о состоятельности жильцов. Литографии Пикассо и небольшой сейф в стене. За широкими бульварами, названными в честь великих героев, прячутся узкие шумные улицы, на которых полным-полно бедняков. По утрам они спешат на работу по трамвайным путям Ван-Вустраата и Фердинанда Бола. За двадцать лет Ван дер Вальк исходил весь город вдоль и поперек, но до сих пор путался в названиях мелких улочек.