Екатерина Лесина - Неизвестная сказка Андерсена

Руки Марфы поднялись над страницами, и те послушно потянулись за круглыми ладошками, короткими пальчиками.

– Давным-давно в одной бедной семье родился мальчик, которого назвали Хансом. Или Гансом, если тебе так больше нравится. Это был очень странный мальчик, но сначала никто не замечал этого. Он рос, помогал родителям, учился у отца сапожному делу, навещал бабушку. А надо тебе сказать, что бабушка его жила не где-нибудь, а у сумасшедшего дома, в котором лечился дедушка Ханса. И так уж вышло, что и в самом сумасшедшем доме ему доводилось бывать. Нет, мальчик не боялся, пока однажды с ним не случилось… происшествие. Раз, оставшись совсем один в госпитальном коридоре, по обеим сторонам которого шли больничные камеры, мальчик увидел в дверную скважину женщину. Она была нага, простоволоса и, сидя на пучке соломы, пела. Потом вдруг с криком бросилась к двери и ударила в нее с такой силой, что раскрылось оконце, через которое ей подавали пищу. Выглянув в это отверстие, она увидала мальчика и протянула к нему руку. Тот закричал от страха, ничком упал на пол и пролежал так до тех пор, пока не подоспели сторожа.

Марфа замолчала, внимательно посмотрела на Глашу, словно проверяя, слушает она или нет. И снова заговорила, но теперь голос ее изменился, исчезли и сухость, и мягкость, он стал невесом, точно сентябрьская паутина. Он окружил и укутал Глашу весенним облаком.

– С того самого дня мальчик очень сильно изменился. Он научился видеть то, что не видят другие люди, понимать скрытое от понимания. И научился рассказывать об этом так, чтобы его не назвали сумасшедшим. Вот послушай, – Марфа склонилась над книгой. – «Тут Оле-Лукойе приподнял Яльмара, поднёс его к окну и сказал:

– Сейчас увидишь моего брата, другого Оле-Лукойе. Люди зовут его также Смертью. Видишь, он вовсе не такой страшный, каким рисуют его на картинках! Кафтан на нём вышит серебром, что твой гусарский мундир; за плечами развевается чёрный бархатный плащ! Гляди, как он скачет!»

Страшно. Или нет? Марфа уловила это отсутствие страха.

– Видишь, милая моя, ты совсем не испугалась, – сказала она, поворачиваясь к свету профилем, и темная кожа ее теперь казалась желтой, а глаза – черными, совсем как у Пашки. – А знаешь почему? Потому, что ты дитя, которому случилось увидеть иное. Но слушай дальше. «И Яльмар увидел, как мчался во весь опор другой Оле-Лукойе и сажал к себе на лошадь и старых и малых. Одних он сажал перед собою, других позади; но сначала всегда спрашивал:

– Какие у тебя отметки за поведение?

– Хорошие! – отвечали все.

– Покажи-ка! – говорил он.

Приходилось показать; и вот тех, у кого были отличные или хорошие отметки, он сажал впереди себя и рассказывал им чудную сказку, а тех, у кого были посредственные или плохие, – позади себя, и эти должны были слушать страшную сказку. Они тряслись от страха, плакали и хотели спрыгнуть с лошади, да не могли – они сразу крепко пристали к седлу».

Бояться сказки? Глупость какая, но… есть в этих словах что-то, Глаше пока не понятное. А Марфа продолжает читать, склонившись над книгой.

«– Но ведь Смерть – чудеснейший Оле-Лукойе! – сказал Яльмар. – И я ничуть не боюсь его!

– Да и нечего бояться! – сказал Оле. – Смотри только, чтобы у тебя всегда были хорошие отметки!»

А ведь Пашка тоже про отметки говорил! Ну конечно, он должен был бы знать про Оле-Лукойе, ведь и у него есть такая книга, как у Марфы!

– В сказках много всего, там есть о смерти и воздаянии, о Боге и Дьяволе. Но главное, что там, в сказках, скрыт путь в неизведанное. Сумасшествие и страхи, надежда на лучший мир, более того, знание о лучшем мире. И еще – точка отсчета. Ты не понимаешь? И я не понимаю. А Левушка когда-то понял, что эта точка отсчета – точка существования души, что если ее найти, то можно изменить душу. Он не хотел дурного, напротив, он желал сделать так, чтобы исчезли страхи и злоба, чтобы люди стали добрее. Стали талантливее. Ты ведь обрела свой талант, верно? Механический соловей… Федька когда-то бредил соловьем, он и вправду механик, инженер талантливый, и Левушка его в группу принял, чтобы посмотреть, можно ли этот талант еще больше развить.

А Марфу зачем взял? В чем ее талант? И Глаша, указав на Марфу, нарисовала в воздухе знак вопроса. К счастью, ее поняли.

– Я? Да, я тоже была в группе. Мне тогда было столько же, сколько и тебе. Всего десять детей, сироты в основном, Левушка надеялся дать им шанс в этой жизни… Левушка никому не желал зла. Левушка искал путь для всех людей. Сначала гипноз, потом опиум в малых дозах, потом другие способы, потом… потом мне случилось очень сильно испугаться. Крыса на меня прыгнула, а я сознание потеряла, когда же очнулась, поняла, что… в общем, я изменилась. Основной рычаг – страх, сильный, чтобы до потери сознания и почти смерти. С возвращением сложнее, вернуться выходит не у всех, точнее, редко кто хочет возвращаться туда, где страшно. Ведь по ту сторону – мирно.