Полина Дашкова - Точка невозврата

Миф о ленинском сифилисе удивительно живуч; как у всякого мифа, у него есть своя история, очень странная и загадочная. Доказательству того, что у Ленина был сифилис, посвящены солидные исследования, толстые научные труды. Доказать, что никакого сифилиса у Ленина не было, можно на двух-трех страницах. История возникновения мифа заняла бы страниц десять. Но у меня на это пока не хватало ни сил, ни времени. Я решала задачку с двумя неизвестными пулями.

В «Известиях» от 28 января 1924 г. в специальной подборке «Врачи о болезни и смерти вождя» о пулях писалось довольно много.

Розанов: «Думать, что пули могли сыграть роль для развития болезни В.И., не приходится. Даже если бы пули были отравлены ядом кураре, как предполагали, то и это отравление не могло иметь последствий, так как яд кураре страшен и смертелен на стрелах у дикарей, но если им отравляются пули, то этот яд, легко разлагающийся под влиянием высокой температуры, при выстреле разлагается и теряет свои ядовитые свойства».

Доктор Розанов то ли не знал, то ли решил проигнорировать комментарий профессора биологии Щербачева, который ясно сказал, что при нагревании яд кураре вовсе не теряет своих свойств.

13 февраля 1924 г. Семашко на прямой вопрос, имела ли влияние на здоровье Ленина пуля эсерки Каплан, отвечает:

Семашко: «Ранение В.И., причинившее ему потерю крови, конечно, не осталось без влияния на его здоровье, но прямого влияния на заболевание сосудов мозга не имело».

Товарищ Семашко прав. Ранение действительно не повлияло на здоровье Ленина. А вот вскоре после пустяковой операции «по удалению пули», сделанной ему в апреле 1922 г., Владимир Ильич заболел очень серьезно.

25 мая у него случился первый удар. Паралич правой руки и ноги, временная потеря речи и способности писать. Два следующих месяца он провел в Горках, в тяжелом и беспомощном состоянии.

Весной 1922-го произошло еще одно знаменательное событие. На ХI съезде РКП(б) 27 марта Ленин, чтобы улучшить работу партийной бюрократии, предложил учредить должность Генерального секретаря партии. Зиновьев выдвинул кандидатуру Сталина. Других кандидатур не было, и все согласились, одобрили без прений.

Никто не предвидел последствий. Это была незначительная бюрократическая должность. Ленин и его соратники ненавидели бумажную рутину, а Коба бумажки любил, знал в них толк, умел с ними работать. Именно тогда он начал создавать свою бумажную реальность, в которой ему фантастически везло.

Я оторвалась от очередного сборника документов, подняла голову и обнаружила, что лечу в самолете. Мне пришлось сделать над собой определенное усилие, чтобы вспомнить, что лечу я в Вену, меня пригласили выступить в Венской городской библиотеке, у меня всего двое суток, и кроме выступления еще пять интервью, а мне так хочется погулять по Вене. Сколько городов промелькнуло и исчезло, я почти ничего не помню.

Человеку, прожившему без передышки условный временной отрезок длиной, допустим, в полвека, бывает трудно осмыслить и удержать в памяти каждый прожитый день. То, что не понято и забыто, перестает существовать. Впрочем, нет, это тоже иллюзия. Даже снег и пух одуванчика не исчезают в никуда. Все зависит от глубины памяти. Но как бы ни была она глубока, все равно не бездонна.

Самолет пошел на посадку. Я подняла спинку кресла, защелкнула пряжку ремня безопасности и опять уставилась в книгу. Мне казалось, вот сейчас, в очередном документе, в старой газетной статье, в цитате из выступления, в длиннющей сноске, в примечаниях я найду нечто, что поможет мне понять механику событий, ответить на вопросы, распутать узлы, решить задачки. Но чем больше я знала, тем меньше понимала.

«Ильич связал себя с рабочей массой не только идеей. Нет! Здесь у нас, в Москве, по улицам ее, от Серпуховки и до дверей его кабинета идет кровавый след, след его живой крови, и эта кровь, живая кровь вошла в то море крови, которым оплачивает рабочий класс свое освобождение. Но не только кровь свою влил Ильич в это море крови. Он отдал этой связи свой мозг. Врачи, которые достали из мертвого тела Ильича пулю, которая в последние годы оставалась там как свидетельство ненависти всех эксплуататоров к нашему вождю, эти врачи раскрыли и его мозг. И они сказали нам сухими словами протокола, что этот мозг слишком много работал, что наш вождь погиб потому, что не только кровь свою отдал по каплям, но и мозг свой разбросал с неслыханной щедростью, без всякой экономии, разбросал семена его, как крупицы, по всем концам мира, чтобы капли крови и мозга Владимира Ильича взошли потом полками, батальонами».