Миньон Эберхардт - Две богатенькие малышки

Джастин услышал, как она вошла, и, не оборачиваясь, произнес:

— Уже поздно, Эмми. Я заждался тебя. Вот и решил, что самое время пропустить рюмочку-другую…

— Прекрасно. Лед у тебя?

Эмми глянула на нестройный ряд бутылок и бокалов — они, как и ведерко со льдом, стояли по правую руку от Джастина на подносе, на изысканном французском столике. Она обреченно подумала, что все в доме, даже мебель, указывает на пристрастие отчима к «алкогольной диете», как он сам беспечно это называл.

— Да, где же еще?

Джастин приподнялся в кресле, оглянулся — и брови его поползли вверх.

— Эмми! Что стряслось?

Эмми села рядом с отчимом. У нее не было причин скрывать от него свои чувства.

— Гила Сэнфорда застрелили,— без обиняков сказала она. — Сегодня днем. В доме Дианы. Они — то есть полиция — считают, что это убийство.

Джастин подпрыгнул в кресле.

— Что ты сказала?!

— Гил Сэнфорд убит. Из пистолета. В доме Дианы.

— Гил… — Он вскочил на ноги.— Откуда ты знаешь?

— Я была там,— измученно проговорила Эмми.— Я пришла к ней сразу же после того, как это случилось.

— Господи! — Джастин запустил пальцы в редеющие волосы.— Господи Боже… — Он рывком повернулся, плеснул в рюмку виски и протянул ей: — На, выпей!

Это было очень похоже на Джастина. Эмми покорно пригубила. Следующая фраза тоже была вполне в его духе.

— Да, Диана порой бывает крута!

— Ох, Джастин, она не убивала его! Наша Ди! Сам подумай, что ты говоришь!

Эмми и Диана по давней просьбе отчима называли его не отец, а просто Джастин. Тогда девочкам было двенадцать и четырнадцать лет; не успел он оглянуться, как им стало восемнадцать и двадцать, а он, Джастин, всегда искренне гордился своей моложавостью. Сейчас он, конечно, сдал, хотя был по-прежнему строен и двигался легко и грациозно: седеющая голова слегка откинута назад, плечи прямые, походка по-юному безмятежна. Джастин всегда был красив особой, изысканной красотой: серо-голубые глаза, костюмы от лучших портных, сшитая на заказ обувь, удобно облегающая небольшие изящные ступни, гвоздика в петлице — как вызов безжалостному возрасту, маленькие холеные руки с блестящими розовыми ногтями. Тонко очерченное лицо казалось, особенно издали, совсем молодым благодаря здоровому румянцу и вечно довольной улыбке.

Сейчас краска отхлынула от его щек, черты лица словно заострились, глаза потемнели. Джастин снова опустился в кресло, теребя дрожащей рукой маленькие ухоженные усики (которые он каждое утро аккуратно подкрашивал особой краской).

— Как ты там оказалась? Расскажи!

Эмми снова отхлебнула виски и принялась рассказывать. Джастин непрестанно теребил усики, мял в руках гвоздику, перекладывал одну ногу на другую, но при этом внимательно слушал. Когда Эмми закончила, он произнес:

— Они рылись в ее письмах?

— Не знаю. Какое это имеет значение? Она не получала любовных писем от Гила.

— У нее есть письмо от меня.

— От тебя?!

— А что? Она, между, прочим, моя падчерица, и у нее, между прочим, водятся деньжата!

— Ты хочешь сказать, что просил у Дианы денег? — Эмми ушам своим не верила.

— Почему бы и нет? Но она отказала. И это низко с ее стороны. Ты же знаешь, какая она скупердяйка. Ну тут я и…— Джастин скривился, подергал себя за усы и продолжил: -…тут я и написал ей гневное письмо.

— Джастин! Но у тебя же уйма денег!

Джастин скомкал гвоздику и швырнул ее в корзину для бумаг, но промахнулся. Он на миг нахмурился, затем на лице его появилась ухмылка.

— В конце концов, какая разница, что я ей писал? Убита-то не Диана, а Гил Сэнфорд!

Эмми залпом осушила рюмку, поперхнулась и закашлялась. Джастин вскочил и извлек из кармана тонкий надушенный платок с монограммой.

— Возьми, моя радость. Успокойся, говорю тебе. Все в порядке.

— Что ты ей написал?!

— О Боже! — Джастин опять погрузился в кресло. — Не помню я, что я там написал. Но я не стал бы ее убивать, тем более, повторяю, убита не она, а Гил.

Эмми почувствовала, что голова у нее идет кругом:

— Диана мне и словом не обмолвилась! Джастин, но почему, ради всего святого, ты просил у нее денег?!

— Всего лишь в долг. — Джастину явно было не по себе — он упорно избегал взгляда Эмми.— Видишь ли… я попал в переплет… ну и попросил Диану одолжить мне некую сумму…

— Но почему ты не попросил меня?!

Джастин был похож на ребенка, который напроказил и горько раскаивается.

— Ну…— Она чувствовала, как он лихорадочно пытается выкрутиться.— Потому что… видишь ли… ты и так много мне даешь… Дом… еда… одежда… почти все… Я не мог больше просить у тебя, Эмми.