Валерия Вербинина - Девушка с синими гортензиями

– Именно так, – ответила баронесса.

Они сели в купе первого класса, и Амалия, достав блокнот, написала на первой странице, где был список всех пассажиров и матросов «Любимой»: «Восемнадцатый». Возле этой строки она поставила большой вопросительный знак и обвела его кружком.

– А мы-то думали, что все знаем… – усмехнулся журналист. – Двое хозяев, восемь членов экипажа, пять гостей и двое слуг, итого семнадцать. И вдруг появился загадочный восемнадцатый… – Видаль поколебался. – Как по-вашему, он мог участвовать в убийстве? Если верить Жерфо, первое, что предположила Лантельм, – что это любовница мужа, которая хочет сжить ее со свету. Очень странные слова, если вспомнить, что произошло буквально через несколько дней.

Амалия закрыла блокнот.

– Помню, когда я была маленькая, – задумчиво заговорила она, – отец повел меня в театр. А поскольку дети не видят разницы между представлением и реальностью, я воспринимала все происходящее на сцене всерьез и очень переживала. Тогда-то отец наклонился ко мне и сказал, что актерам верить нельзя. Ни-ког-да! – с расстановкой проговорила баронесса, и в ее глазах зажглись золотые звезды.

– Но если сама жертва сказала…

– О, прошу вас, Пьер! То, что она сказала мужу, в данном случае совершенно несущественно. Самое главное для нас то, что, услышав об этом восемнадцатом, мадемуазель Лантельм не испугалась и не удивилась, как сделала бы на ее месте любая женщина, а тотчас же выдвинула свою версию. Довольно абсурдную версию, надо сказать, но которая тем не менее позволила ей загнать Рейнольдса в угол и отвлечь внимание от главного.

– Постойте-постойте! – вскинулся Видаль. – Вы что же, думаете, что актриса… что хозяйка знала о «ночном госте»?

– Да. Особенно если вспомнить, что в ее каюте стоял большой шкаф. Тот самый, в который потом сумел спрятаться немецкий репортер, если помните.

– Вы хотите сказать, что она прятала в шкафу любовника? – Видаль вытаращил глаза. – На яхте мужа, который к тому же находился за стенкой? Черт побери!

– Пока ничто этому не противоречит, – отозвалась восхитительная баронесса Корф. – Что говорила актриса? Что хотела бы быть в это время в Париже, где ее так любят. Крайне двусмысленное высказывание, кстати! Но если бы у нее спросили напрямик, кого она имеет в виду, мадемуазель Лантельм сделала бы большие глаза и сказала, что говорит о своей публике. Какое у нее было настроение, когда актриса прибыла на яхту? Отвратительное. Но после Амстердама внезапно изменилось. А когда на борту впервые замечают незваного гостя? Опять-таки после Амстердама. Поначалу-то все шло без сучка без задоринки, никто ни о чем не подозревал, но тут гостя обнаружили. Заметьте, два человека его видели, но никто не заметил следов его пребывания на борту, а ведь ему надо было где-то спать, что-то есть… И не только есть, дорогой мсье Видаль! Конечно, хозяйка прятала его в своей каюте.

– И куда же он делся? – недоверчиво спросил журналист.

– Судя по всему, в Генте или еще до него наш «номер восемнадцатый» был вынужден сойти на берег. Причем ему пришлось сделать это не только потому, что он выдал себя. Не забывайте, яхта плыла в Германию! В Эммерихе таможенники, скрупулезно считавшие бутылки шампанского, вполне могли обнаружить нашего незнакомца. Конечно, любовники не стали рисковать. Он сошел на берег, а Лантельм… А актриса, скучая, вскоре написала ему письмо, которое тот никогда не получит… – Амалия покачала головой. – Почему, ну почему Ева Ларжильер была так нелюбопытна и даже не запомнила его имени? Это бы так все упростило!

– Может быть, имя запомнил Леопольд Эттингер? – предположил Видаль. – Художник ведь тоже видел письмо.

– Так достаньте мне Эттингера! – объявила баронесса. – Где хотите и как хотите! Он мне нужен. Конечно, я поговорю с друзьями Лантельм, может быть, кто-то из них и знает, о ком идет речь. Хотя слова мадемуазель Сильветт о скрытности Женевьевы в сердечных делах, которые для нее что-то значили, не слишком обнадеживают.

– Мы ищем разносчика цветов? Или суфлера?

– Ни того и ни другого, – усмехнулась Амалия. – Ради них она бы не стала так рисковать. Да что там рисковать – попросту терять голову. Думаю, это был кто-то… поинтересней, скажем так.

– Актер? У нее ведь были романы с актерами, с которыми она играла, и не один раз.

– Тогда бы мы давно уже знали его имя. В актерской среде утаить такие вещи невозможно. Нет, ее избранник явно не актер.