Валерия Вербинина - Девушка с синими гортензиями

– И тех воров он убить не мог, потому что находился в то время в Южной Америке, – добавил Бриссон. – Получается, что действовал кто-то еще. У вас нет никаких соображений по данному поводу?

– Боюсь, что нет, инспектор, – ответила Амалия, собрав все свое мужество. – И вообще, если быть откровенной… Я получила гонорар от заказчика и считаю дело законченным. Смерть Жюли де Сертан меня ни капли не волнует.

Баронесса попрощалась с Бриссоном, повесила трубку и быстрым шагом вышла из комнаты.

– Где ты был? – закричала она в лицо Александру, который стоял в малой гостиной. – Ты следил за мной? И поехал за Жюли? Это сделал ты? Скажи мне, ты? Боже мой!

Услышав крики матери, в комнату вбежала Ксения.

– В чем дело? – растерялся Александр. – В чем ты меня обвиняешь?

– Убийца Женевьевы Лантельм не ушла далеко, – пояснила Амалия. – И была зверски убита, причем в конце концов ее утопили. Утопили, понимаешь! Так где ты был?

– Мама, – пролепетала Ксения, – Саша находился здесь! Весь вечер! Он ждал твоего возвращения… Ты же обещала, что приедешь и все расскажешь!

Амалия мрачно посмотрела на сына.

– И ты никуда не уходил?

– Мама, он не уходил! Клянусь! – продолжала Ксения. – Спроси у бабушки, у Даши, у дяди Казимира… Александр все время был здесь!

И тут Амалия почувствовала, что с нее хватит. До чего дошло – она уже стала подозревать собственного сына…

– Выйди, Ксения, – попросила баронесса. – Нам с Александром надо поговорить.

Амалия села и подтянула к себе сумочку. Сын остался стоять.

– Жаль, что я до нее не добрался, – сказал он наконец. – Так ты получила деньги от Дюперрона?

Вместо ответа Амалия вытащила из сумочки старый, измятый конверт.

– У меня для тебя есть кое-что, – устало произнесла баронесса. – Это ее письмо. То самое, которое нашли на столе после смерти Жинетты. Она хотела отправить его, но не успела. И вот теперь…

– Спасибо, – сказал Александр почти беззвучно. – Спасибо тебе.

Амалия посмотрела на него, и ей захотелось плакать. Баронесса поцеловала сына в голову и быстро вышла из комнаты…

В то время, когда Александр читал письмо, дошедшее до него через десять лет после гибели любимой женщины, Луи Дюперрон велел шоферу остановить машину возле бедного, довольно обшарпанного дома. Затем он справился у консьержки, где живет мадемуазель Матье, поднялся на последний этаж и постучал в дверь.

Ему открыла невысокая хорошенькая девушка с нежным лицом. Она смеялась, обернувшись к кому-то, кто стоял в коридоре, но в ее больших глазах сквозила неземная грусть.

– А вот и Гюстав! – весело вскрикнула она, не глядя на посетителя. И тут же спохватилась: – Нет, это не Гюстав! Вы к кому, сударь?

Луи Дюперрон собрался с духом.

– К тебе, – сказал он. – Я тут навел кое-какие справки, и… В общем, похоже, я твой отец.

Девушка смотрела на него, не понимая. И вдруг бросилась на него, несколько раз стукнула его кулачком в грудь, крича и сверкая глазами:

– Вы мерзавец! Как вы могли меня бросить, как?!

Потом сползла по стене на пол и разрыдалась.

– Это долгая история, – ответил Дюперрон. – Очень долгая. Понимаешь, она не хотела, чтобы ты повторила ее судьбу. А я… я просто ничего не знал. Меня нарочно услали с глаз долой, и мне никто ничего не сказал.

Он помог девушке подняться.

– Ничего, Мадлен. Я думаю, мы еще успеем обо всем поговорить…

В первом часу ночи Пьер Видаль вернулся домой. Рука, перевязанная врачами, болела, шишка на голове ныла, но в общем и целом журналист был доволен собой.

Он закрыл дверь, прошел в комнату, зажег свет и улыбнулся рисунку, который висел напротив его кровати. На рисунке была изображена молодая женщина в огромной шляпке. Теперь, при свете, стало заметно, что рисунок когда-то был порван на две части, но потом тщательно склеен.

– Я нашел ее, Жинетта, – негромко проговорил Видаль, обращаясь к рисунку. – Нашел ту, которая тебя убила. Теперь ты можешь спать спокойно.

Он поднял здоровую руку и послал портрету воздушный поцелуй. А потом сел в кресло и стал вспоминать.

Когда-то, еще до того, как стать журналистом, он работал суфлером в театре. Там и встретился с Жинеттой, которую полюбил раз и навсегда. На всю жизнь. И ничего не мог изменить тот факт, что актриса быстро охладела к нему. Что, может быть, вообще никогда его не любила.

Со времени ее смерти он сильно изменился. И потом суфлер – такой человек, который мало кого интересует. Но он знал, что Буазен наверняка узнает его… как и та горничная со злыми глазами, Бернардина… и потому сказал Амалии, будто ему кажется, что за ними следят. (Правда, у него и в самом деле возникло такое ощущение, но за день до того.) Только так ему удалось избегнуть очной встречи с нежелательными свидетелями.