Александр Бушков - Антиквар

За его спиной звякнула цепочка, проскрипел засов, скрежетнул ключ. Спустившись по рассохшейся лестнице, он не спеша подошёл к «тойоте» и плюхнулся на сиденье рядом с развалившимся за рулём Шварцем. Тот глянул вопросительно.

— Посидим, — сказал Смолин вяло. — Чапай думать будет…

Ни о чём особенном он не думал — просто сидел, откинувшись на спинку сиденья, прикрыв глаза. Команда безмолвствовала, оберегая покой шефа — старые были сподвижнички, дисциплинированные, сыгранные …

Человеку постороннему эта его командочка могла и показаться странноватой — но только тому, кто в жизни не сталкивался с мирком антикварной торговли, о котором сторонние, рядовые индивидуумы знают примерно столько же, сколько о секретах сейфов Генерального штаба. Специфический мирок, знаете ли, никогда не стремившийся к публичности и славе, вовсе даже наоборот. Подавляющее большинство обывателей с ним так и не сталкивается за долгую жизнь. Миллионы людей отроду не видели живого, настоящего шпиона. Точно так же миллионы в жизни не столкнутся с живым, натуральным антикваром. А общего меж шпионом и антикваром то, что оба стремятся к максимальной конспирации, старательно притворяясь, что их не существует вовсе… И шпион, и антиквар попадают на страницы газет и становятся героями очередной сенсации, исключительно запоровшись . Мотивы поведения, правда, не вполне схожи. Шпион изначально занят исключительно тем, что нарушает законы. Антиквар законы нарушает постольку-поскольку, только там, где без этого никак не обойтись — а в безвестности должен пребывать ещё и в заботах о клиентуре. Серьёзный коллекционер вовсе не хочет, чтобы окружающие точно знали, сколько и чего весьма даже ценного у него расставлено, разложено и развешано по углам (что касается не только нашего беспокойного отечества, но и всего, пожалуй, благополучного зарубежья, где тоже не особенно и принято светить коллекции). И наконец, что на российских просторах, что за пределами оных собиратели, народ фанатичный и решительный, сплошь и рядом не озабочены стопроцентным соблюдением законности. Всё это, вместе взятое, и приводит к тому, что антиквар сплошь и рядом конспирируется почище иного шпиона: за всяким шпионом стоит держава , которая своего человечка попытается вытащить так или иначе, а вот антиквар такой роскоши лишён изначально…

Итак, бравая команда…

Шварц, получивший кличку за шварценеггеровское телосложение и даже некоторую похожесть морды лица, был тут самым молодым и биографию имел, пожалуй что, самую заковыристую. Судьба с генетикой раскинули так, что он был внуком знаменитого некогда шантарского профессора Кладенцева, сыном двух докторов наук (разнополых, естественно) — однако по какой-то неведомой причине вьюнош с младых ногтей питал лютое отвращение к интеллектуальной деятельности, высшему образованию, научной работе и всему такому прочему. И продолжать высокомудрую династию отказался категорически. Встревоженная таким шокингом родня (помимо исторического деда и небезызвестных папы с мамой насчитывавшая ещё не менее полудюжины обладателей учёных степеней) поначалу пыталась делать вид, будто ничего не происходит — и, навалившись скопом, включив все связи, всё ж пристроила Шварца в Шантарский госуниверситет — откуда он, приложив нешуточные усилия, вылетел ещё на первом курсе, без особого страха украсило своей персоной ряды воздушно-десантных войск и последние полгода оттрубил в Чечне, в знаменитом среди понимающих людей триста тридцать первом полку, благодаря своему уникальному бате , вышедшему из тех негостеприимных мест с минимальнейшими потерями. Оказавшись на гражданке, Максим (ещё не Шварц) выжрал должное количество водки и, закинув подальше в сервант пару регалий на ленточках и одну на булавке, какое-то время болтался без дела. По живости характера едва не подался в криминал, но тут судьба его пересекла со Смолиным, моментально оценившим все три ценнейших качества нового знакомца: Шварц, во-первых, был органически не способен отсиживать где бы то ни было с восьми до пяти, во-вторых, благодаря происхождению английским владел прекрасно, в-третьих и главных, отлично разбирался в антиквариате, большим любителем коего был дедушка-профессор. Плюс — никаких карьерных претензий и нутро прирождённого авантюриста в сочетании с неплохими мозгами. А потому уже седьмой год Шварц, как рыбка в воде, виртуозил в запутанных лабиринтах невидимого миру бизнеса.