Александр Бушков - Антиквар

Гоша, индивид тридцати с лишним годочков, пузатый, кудрявый, со щекастой физиономией предельно наивного вида, был гораздо умнее и шустрее — но пока что (проверено в результате негласных мероприятий) не склонен крутить махинации за спиной босса. Неизвестно, что сулит будущее, но пока что на парня полагаться можно — особенно если вовремя отвешивать подзатыльники за мелкие промахи и несерьёзные недочёты…

Маришка скучала, поскольку единственный клиент, этакий малость потрёпанный организм интеллигентско-пришибленного вида, никоим образом не годился для отработки на нём полудюжины нехитрых ухваток (улыбочки, постреливанье глазками, доставанье с верхней полки какой-нибудь ерунды, для чего, ясен пень, девочке приходится поворачиваться спиной к покупателю на цыпочки вставать, тянуться…). Клиент не проявлял поползновений что-либо приобрести, наоборот, тыча пальцем в лежавший на стеклянной крышке витрины тёмный кругляшок, что-то воодушевлённо втолковывал Гоше — а тот, морщась, словно уксуса хватил, пытался втолковать залётному истинное положение дел. Смолину достаточно было услышать пару фраз, чтобы уныло про себя вздохнуть. Классический случай, один из тех профессиональных штампов, что надоели хуже горькой редьки. Мужичонка в жизни не сталкивавшийся с антиквариатом вдумчиво , где-то раздобыл стандартнейшую здоровенную медяшку времён государя императора Николая I, на которой во-от такими буквами стояло «Две копейки серебром» — и теперь, подобно превеликому множеству лохов, возомнил, что стал обладателем несказанного уникума, за который ему тут же отвалят то ли квартирку в центре, то ли почти не подержанный «мерс». Он, такой, был и не сотый даже — тоска…

Гоша с железным терпением человека, повидавшего на своём веку превеликое множество идиотов, деликатно пытался растолковать лоху истинное положение дел: что серебра в этом «уникуме» нет ни миллиграмма, а надпись означает лишь то, что увесистая медная блямба эквивалентна паре золотников «сильвера»; что цена этой дряни полсотни рублей в базарный день по причине массового выпуска; что на витрине — во-он, слева! — лежат с полдюжины таких же «редкостей», стоящих меньше бутылки хорошей водки. Лох не в силах был расстаться с сияющей мечтой о новой квартирке или машине, а потому не верил очевидному и пытался доказать своё — что с его стороны было идиотством форменным. Ага, брифинг близится к финалу: Гош полез на полку за толстенным мюнц-справочником, где эта сама монета красуется в натуральном виде, и убогий ценник обозначен…

Потеряв всякий интерес к происходящему, Смолин снял плюшевый канатик, закрывавший узкий проход за витрины, вошёл и, приглашающе кивнув Маришке, направился в задние помещения, на ходу переключая оба мобильника на «беззвучку». Смешно, но ему до сих пор порой казалось, что в воздухе витает сытно-тёплый аромат свежесваренных пельменей, чего, конечно, быть не могло, учитывая дюжину ремонтов-перестроек помещения…

Отперев свой кабинетик, он плюхнулся в кресло, предназначавшееся для посетителей и вытащил сигареты. Вот здесь , в трёх шкафах, в столе, а то и просто разложенные-расставленные-висящие, таились вещички поинтереснее, и, разумеется, подороже, предназначенные уже людям отнюдь не случайным… Холоднячок стоял охапкою (тот, что попроще), висел на стене (тот, что поинтереснее), рядочком лежала полудюжина серебряных портсигаров (ничего особенного, но всё ж не шлак ), бронзовые статуэтки табунком сбились на столе, коробка с рыжьём выглядывала уголком из-под кучи выцветших бумаг и всё такое прочее… Вот это уже были бабки .

Маришка стояла перед ним, как лист перед травой, поглядывая вопросительно, с лёгкой улыбочкой знающей свои обязанности горничной. Покосилась на обширный диван, но Смолин мотнул головой и кратко распорядился без улыбки:

— Производственная гимнастика, зая…

Сделав означающую примирение с неизбежным гримаску, Маришка без всякой заминки опустилась на коленки и деловито вжикнула «молнией» его джинсов — ещё одно ценное качество юной продавщицы заключалось в мастерском исполнении не самой изощрённой французской придумки (а впрочем, ещё Иван Грозный, как известно, писал своим боярам…). Достаточно долго Смолин отрешался с приятностью от всего сущего, поглаживая её затылок. Выждав некоторое время после финала, она встала, безмятежно улыбнулась и капризно протянула:

— Вы меня что-то давненько в гости не звали…