Алексей Хапров - Наследник

И тут снизу внезапно раздалось характерное шипение. Это отпускались тормоза. Вагон дернуло. Состав тронулся. Прозвучал тепловозный гудок.

Я встрепенулся. Вот так удача!

Я кинулся к люку. К нам приближались три милиционера. Они стали отчаянно размахивать руками, сигнализируя машинисту, чтобы он затормозил. Но тот то ли их не видел, то ли не придал их призывам никакого значения. Поезд продолжал набирать ход.

— Давай, родимый, давай! — истошно завопил я. — Не останавливайся!

Я высунулся наружу и состроил пальцами руки в адрес своих преследователей неприличный жест.

— Вот вам! Видели?

— Ура! Ура! — радостно прыгал Радик.

Меня наполнило чувство признательности. Правда, я не знал, кому ее адресовать. Чистой ли случайности, Божьему ли провидению, или некоему ангелу-хранителю, взявшему меня под свою защиту.

("Мой папа просил тебе передать, чтобы ты ничего не боялся. В трудный момент он нам поможет").

Осознание того, что, пребывая на волосок от беды, я, в конечном итоге, все же оказался спасен, придало мне воодушевление. Я едва удержался, чтобы не пуститься в пляс вместе со своим спутником.

Но я прекрасно понимал, что опасность еще не миновала. Информация о том, что в этом поезде прячется "убийца Карпычева", будет незамедлительно передана всем постам. И на ближайшем из них меня непременно встретят. Так что медлить нельзя. Я снова взял в руки стамеску. Радик вытащил из рюкзака перочинный нож и принялся с его помощью расширять щель в полу.

— Осторожнее, осторожнее, — проговорил я. — Не сломай лезвие…

Когда нам, наконец, удалось оторвать первую доску, с меня градом катился пот.

Внизу с огромной скоростью мелькали шпалы, сливаясь в своем движении в одну сплошную линию. Путь к свободе был открыт. Правда, этот путь выглядел отнюдь не безопасно. Но другого у меня не было.

Разобрав еще три доски, я опустил голову в образовавшуюся дыру. Расстояние между дном вагона и землей было вполне достаточным.

— Значит так, — принялся я инструктировать Радика. — Первым вылезу я. После этого ты выбрасываешь сумки и выбираешься сам. Только будь осторожен. Ни за что не зацепись. Спускаться следует спиной к направлению движения поезда. Когда почувствуешь, что ноги достигли земли, резко оттолкнись, упади навзничь, и жди, пока над тобой не пройдут все вагоны. Понял?

— Откуда ты все это знаешь? — удивился мой спутник.

— В кино видел, — пояснил я.

Я подскочил к люку и выглянул наружу. Впереди обозначался поворот. За ним просматривалась разветвленная сеть линий электропередачи, — верный признак приближающейся станции.

— Приготовься, — сказал я мальчику, — сейчас будем тормозить.

Дождавшись, когда поезд замедлит ход, я глубоко вдохнул и перекрестился.

— Ну, с богом!

Опершись руками о края дыры, я принялся медленно и осторожно спускаться вниз. Когда мои пятки стали задевать шпалы, я задержал дыхание, сгруппировался, и резко "нырнул". Затылок и спину пронзила боль. Я вжался в землю. Жуткий лязг проносившихся по обе стороны колес был сродни шуму опускавшейся гильотины. Меня пробрала дрожь.

Когда надо мной появилось небо, я перевел дух, привстал, и победоносно посмотрел вслед удалявшемуся поезду. Получилось!

Но где Радик?

Я с беспокойством вгляделся в даль, и испытал невероятное облегчение, когда увидел своего спутника живым и невредимым. Он со всех ног мчался ко мне.

— Дядь Жень! Дядь Жень!

Я помахал ему рукой, поднялся на ноги и последовал навстречу…

Перед нами снова вилась дорога. Вокруг нас снова властвовали изнуряющий зной и забивающая глаза пыль. Настроение было ни к черту. Голодные и измученные, мы угрюмо брели вперед, чувствуя себя отверженными от всего остального мира. Солнце постепенно заходило за горизонт. Его предзакатные лучи напоминали оттенки замирающей мелодии.

"Дурак! Дурак! — ругал себя я. — Не высунь я нос из вагона, мы бы сейчас продолжали ехать, и назавтра, глядишь, были бы у цели".

Видимо, мое негодование слишком отчетливо вырисовывалось на моем лице. Чтобы его прочесть, Радику хватило одного-единственного взгляда.

— Дядь Жень, чего ты переживаешь? — проговорил он. — Ведь мы живы, и на свободе.

Будучи наполненным злобой по отношению к самому себе, я оставил его реплику без внимания. Мой спутник почему-то воспринял это как недобрый знак, и стал бросать на меня беспокойные взгляды.

— Ты, наверное, меня сейчас проклинаешь? — с волнением спросил он.