Лев Корнешов - По следам легенды

* О п р и ш к и - участники народно-освободительной борьбы в XVI

- первой половине XIX века в Галичине, Буковине, Закарпатье. Боролись

против феодально-крепостнического гнета.

- Почему "был"? Живет и сейчас, только не из опришков он - коммунист, - поправил его Олекса.

- Не перечь, - строго ответил слепец, - опришки - то гордость народа нашего, сыны Карпат. И у тебя имя, как у Довбуша, - Олекса...

Снова тронул он струну, и показалось, это не скрипка, это горы зазвенели, затосковали...

- Предскажи нам судьбу, дедусь, - попросил пражанин.

- Я не цыганка-гадалка, - строго ответил слепой старик, - они, цыгане, во-он там таборятся, - указал вдаль. На берегу быстрой речки и в самом деле расположился цыганский табор. - Куда путь держите? поинтересовался слепец.

- К центру Европы! - ответил Олекса.

- А-а, это туда, где камень со знаками стоит. Возле Рахова... Всю Европу не увидите, хоть и высокое место, но долю свою, говорят в народе, можно там угадать...

- Возьмите нас с собой, - тихо попросила Маричка.

- Подрасти и сама к нам приходи, - ответил ей Олекса, - вместе будем искать лучшую жизнь...

- Не просись с ними, Маричка, - сказал слепец, - неизвестно еще, у кого путь легче, у нас, убогих, или у них.

- Вйо-о! - взмахнул батожком гуцул.

Старик и девочка долго стояли у каплички. И снова показалось, что видит слепец, как по извилистой дороге катит вдаль легкая бричка.

Когда поднялись выше, все Карпаты - их полонины, леса, вершины, поддерживающие небосвод, - раскинулись у ног молодых людей. Они стояли у крутой пропасти - внизу стремительно перекатывала воду через камни горная речка. Неподалеку от них возвышался гранитный обелиск с надписями на нескольких языках.

Карпаты открывались им во всей своей первозданной красоте: бескрайние, могучие, спокойные. Они всматривались в даль и видели небольшие села, отары овец, крутые дороги, исчезающие в зеленом море лесов.

Неподалеку присел на камень-валун возница-гуцул, не хотел мешать молодым в разговоре.

- Хорошо, что ты привез меня сюда, Олекса, - сказал Юлиус. - Я видел Карпаты у нас в Чехословакии, они там тоже прекрасны, но здесь...

Он охватил взглядом бескрайние просторы.

- ...Здесь они совсем другие... Даже горы как-то отражают характер живущего в них народа.

- Напиши о наших Карпатах в своей "Творбе", товарищ Фучик.

- И напишу! - горячо пообещал Юлиус. - Только напишу не о том, какие они удивительные, эти горы. Я буду писать, как жандармы расстреляли мирную демонстрацию в самом центре Иршавы, как бастовали рабочие Хуста, как на обочинах горных дорог богатейшего края умирают от голода дети и старики...

- И это все - в самом центре Европы, - горько подтвердил Олекса. Он указал на гранитный обелиск.

- А иные привыкли думать, что центр Европы находится в капиталистических столицах, на Елисейских полях или Унтер-ден-Линден... улыбнулся Фучик. Он помолчал, сказал с удовлетворением: - А хорошо, что товарищ Готвальд послал меня к тебе.

- Я просил его об этом, когда возвращался после учебы в СССР через Прагу в свое Закарпатье. Товарищ Клемент обещал...

- Знаю, но тогда меня не было в Праге. Потом вызвали в ЦК, говорят: отправляйся в Мукачево, там редактором "Трудящейся молодежи" назначен молодой товарищ. Помоги ему...

- Спасибо тебе, Юлек, - серьезно проговорил Олекса. - Быстро пролетели эти дни, а след от них останется на всю жизнь... Значит, уже завтра - в Прагу?

- Пора. Товарищ Готвальд просил не задерживаться. Сложно у нас, задумчиво сказал Фучик. - Оппортунисты голову поднимают, есть и откровенные капитулянты... Ну, ничего, у нас с тобой дорога прямая вместе со всей партией, со всем народом... И навсегда - в братстве с СССР!

- Только так! - подтвердил Олекса.

- Хорошо ты это сказал: "на всю жизнь"... Я чех, ты украинец, гуцул, но судьба у нас одна. Сами ее выбирали...

- А если крушение, гибель? - спросил Олекса. - Об этом не думаешь?

- Такого быть не может, - твердо сказал Фучик. - Временные поражения, неудачи, даже смерть твоя или моя - в борьбе всякое случается. Но впереди - только победа.

Сверкнули молнии, переплелись в небе и вдруг будто высветили для молодых людей их судьбу: тюрьмы в Берлине и Будапеште, решетки на окнах, виселицы на тюремной брусчатке...

Олекса и Юлиус смущенно взглянули друг на друга. Затянувшееся молчание нарушил гуцул.

- Хлопцы, - позвал он, - пора вниз, гроза уже рядом...

В горах мощно полыхали зарницы, край горизонта затягивался темной полосой.

- Сейчас, вуйко, - откликнулся Олекса, - успеем.