Лев Корнешов - По следам легенды

Будяк кивнул. И когда снова садились они в машину, Будяк вежливо открыл дверь, поддержал под локоть Софию и ударил эсэсовским кинжалом Угрюмого в спину.

Труп он сбросил в пропасть.

София, когда они отправились дальше, равнодушно думала о том, что вот снова придется менять хозяев. Где теперь все эти волошины, бродии и иже с ними, на которых чуть не молилась? Сгинули, провалились в пропасти, которые сами себе выкопали.

Еще ей было страшно. Совсем рядом катился, настигал ее неумолчный гул. И она торопила Будяка - скорее, если не успеют перевалить через горы, окажутся в ловушке.

А на перевале засели эсэсовцы. Они безжалостно расстреляли из пулеметов колонну беглецов, среди которых было и венгерское подразделение.

Венгерский офицер пытался положить своих людей за камни, яростно кричал:

- Что вы делаете, сволочи! Мы...

И не успел больше ничего сказать - перерезала его очередь.

Некоторые из его солдат сделали по два-три выстрела - эсэсовцы сверху забросали их гранатами.

- Союзнички... - презрительно процедил эсэсовец.

Гранаты рвали на части густую толпу беженцев. Это был ад: трупы устилали всю дорогу, потому что справа и слева были пропасти - укрыться негде. Автомашина с Софией и Будяком почти повисла на краю бездонного обрыва. София, схватив короткий немецкий автомат, выпрыгнула из машины и отбежала в сторону. Будяк лихорадочно выворачивал руль, пытаясь развернуться. Взрыв гранаты сбросил его вместе с машиной в пропасть. София равнодушно проводила взглядом подпрыгнувшую на скалах, словно мячик, машину.

Она залегла за каменным придорожным крестом: впереди были эсэсовцы, за спиной - солдаты Красной Армии. София мысленно попрощалась с лесом и горами, передернула затвор, поднялась, полоснула длинной очередью по тем, что закрыли для нее выход из ловушки.

- Смелая девица, - пробормотал один из фашистских офицеров. Он подождал, пока она подошла поближе, и нажал на спусковой крючок.

Эсэсовские офицеры просматривали в бинокли горы, узкую полосу дороги, сбегающую в долину. Они видели: совсем рядом за камнями, редкими деревьями, скалами залегли советские и чешские солдаты.

- Скоро они поднимутся в атаку, - пробормотал один из эсэсовцев.

- Русским придется туго, у них один путь - на наши пулеметы, ответил ему второй офицер.

- Продержимся до темноты и уйдем...

...Советские воины и чешские солдаты из корпуса Свободы бросились в первую атаку... Откатились, оставив убитых. Была потом и вторая атака, и третья... Два офицера - советский и чешский - укрылись за скалой.

- Положим всех ребят... Что делать? - спросил советский майор своего коллегу, чешского капитана.

- Эти гады выбрали-таки место, на которое можно идти только в лоб... - ответил капитан.

В это время застучали выстрелы. Там, за спиной у эсэсовцев. Сперва одиночные, прицельные: с деревьев, со скал...

Эсэсовцы заметались, пытаясь укрыться от неведомо откуда взявшихся снайперов.

- Кто-то нам помогает, - сказал майор своему товарищу.

Выстрелы переросли в непрерывный огонь - теперь уже били и из автоматов, ухали гранаты.

- А ну-ка, хлопцы! - поднялся майор. Он вскинул автомат и побежал вперед: - В атаку! За мной!

Чешский капитан бежал рядом с ним.

Оттуда, из-за перевала, донеслось "ура!". Там тоже пошли в атаку.

Через несколько минут все было кончено. На перевале советские, чешские солдаты обнимались с людьми в одежде гуцулов, в ватниках, кожушках.

- Здравия желаем, - сказал майор командиру партизан, - спасибо за помощь. Кто вы?

- Партизанская бригада имени Олексы Борканюка!

Медленно оседали дым и гарь недавнего боя, укатывалось вдаль эхо его, и открывались с перевала бесконечные просторы гор - вершины, скалы, полонины, леса, бурные реки - КАРПАТЫ, те Карпаты, которые видел в свой смертный час с помоста во дворе тюрьмы "Маргит-Керут" товарищ Олекса.

"Я умираю и буду жить!"

На просторную площадь в центре Мукачева пришли рабочие мукачевских заводов, приехали гуцулы с гор. Толпа все росла и росла. В ней было много людей в гуцульской одежде, но было немало и таких, кто носил еще гимнастерки с нашивками за ранения, с боевыми наградами.

На площади стоял со своей скрипкой и слепой старик с внуком. Он еще больше поседел, густые брови совсем закрыли незрячие глаза. Он вслушивался в гомон толпы, взгляды которой были обращены к зданию в центре площади.

Охрану здания несли бойцы народных боевых дружин.

Сквозь толпу протискивалась девушка в гимнастерке, еще хранящей следы недавно снятых погон, с солдатскими наградами на груди. Люди, увидев ее, улыбались, уступая дорогу.