Михаил Васильев - Грибник

Перед главным входом стоял открытый гроб. Фролов лежал под своим портретом с черной лентой, мертвый и избавленный от всех подозрений. Над ним хлопотали театральные гримеры. Рядом стоял большой бронзовый, почти античный кубок с темными розами. Во всем этом было что-то театральное, почти ненастоящее.

У главного входа поставили обтянутый черным бархатом стенд с фотографиями покойного в разных ролях. Артур прошел мимо. На этих похоронах он ощущал себя чужим, как когда-то на его новоселье.

"Вот и закончилась для кого-то личная вечность". — Непонятно почему он ощущал обиду.

Выйдя из театра, сразу увидел Регину. Та прошла между похоронными автобусами и поднималась по лестнице, на ходу набирая номер в мобильном телефоне. Как обычно, во всем черном — непонятно, был ли это траур.

— О, это ты! — наконец, увидела она Артура. — А я, как раз, тебе собиралась звонить…

Перед театром стояли, растянувшись в ряд, автобусы и машины с траурными лентами. Рядом с ними кто-то хлопотал, кто-то нес охапку бумажных венков. Даже Титулярный Советник мелькнул там.

— Знаешь что… — произнесла Регина, глядя куда-то в сторону. Ощущалось, что она давно хотела это сказать и даже торопилась, чтобы сказать побыстрее. — Толика надо вычеркнуть из подозреваемых…

— Какого Толика?

— Ну как какого!.. Племянника! Анатолия. Нет у него ничего ювелирного, ничего церковного. И денег нет — давно он не выигрывал на своей электронной бирже. Болтал все, хвастался.

Все это не стало неожиданным. Артур сам давно чувствовал — образ племянника, как похитителя нагана и стрелка рушится, версия рассыпается. Давно понял, что Анатолий ни при чем, просто потому, что он другой. Из тех, кого Артур сразу опознавал — еще один маленький человек. Из слабых мира сего. Ведь это было понятно сразу — этот Толик никакой не Квазимодо, совсем посторонний персонаж. Никогда он не бегал по театру, не убегал от погони и, вообще, никогда раньше Артура не видел. Не было никаких доказательств этого, но это было заметно совершенно отчетливо. Не мог Анатолий так играть непричастного ко всем этим делам и совсем незнакомого. Никто бы не смог.

— Вот так, — Артур, наконец, сказал вслух то, о чем думал. — Убийца играет в убийство. Кому и играть, как не актерам в театре. Отсюда он, из нашего Среднего… Рано мы стали хвалить себя. Все по-старому, мы также меж трех сосен.

— …Правда, теперь сосна осталась одна. Великолуцкий. Будем по-прежнему копаться в его грязном белье. А белье это оказалось сильно грязным. — Регина как будто спешила куда-то.

"Ну да. На похороны".

Ощущалось, что она хотела сказать еще что-то важное, но не стала. За раскрытыми дверями главного входа послышались аплодисменты. Церемония прощания.

— Ладно, завтра поговорим. Есть, что сказать, — она почти повторила слова, которые произнесла тогда, после генеральной репетиции. — Позвоню.

Позвонила Регина неимоверно рано. Оказалось, что чуть больше пяти утра.

— …Я сейчас на киносъемке, — слышался в телефоне ее голос. — Деревня Черное. Знаешь, где такая?

— Знаю, конечно…

"Плавали", — мысленно добавил Артур. Спросонья, он еще почти ничего не соображал.

— Давай приезжай… На чем, на чем! — возмутилась в ответ на его невнятное недоумение Регина. — Такси домчит. Или тебе дорого? Могу и я его оплатить на месте. Есть разговор…

С утра ее сильные эмоции воспринимались плохо, отзывались болью в голове.

— Да нет, не надо, — поспешно отказался Артур. — Сам оплачу. О чем разговор хоть?

— О чем, о чем!.. О шпалере. Как выражаются в этом фильме. Давай! — Связь прервалась.

"Можно подумать, мне жалко денег, — начинал соображать Артур. В голове постепенно стали возникать мысли. Было не до денег, ощущалось, что ждет что-то неприятное. Вспомнилось, как он по стене лез к окну кабинета Великолуцкого. Может, опять предстоит что-то вроде этого. Но зато скоро, несмотря ни на что, он сможет увидеть Регину.

Перед глазами маячила граненная кепка-восьмиклинка таксиста, без козырька, похожая на крышку чайника. Обнаружилось, что он из того подвида таксистов, которые считают своей обязанностью развлекать пассажиров разговорами. Артур поневоле был втянут в эту беседу:

— Раньше старались в этих местах, в Ленобласти, фильмы не снимать, — неохотно рассказывал он. — Где солнца никогда нет.

— Наверное, сейчас кинопленка светочувствительная, — предположил таксист. — А ты что, артист какой?