Михаил Васильев - Грибник

Стоя за спиной Анатолия, рассматривала волшебные кнопки для вызывания денег, внимательно, словно решила сразу же во всем разобраться.

— Финансовые инструменты, — прочитала она, глядя на монитор. — А что здесь моргает так часто — красные, зеленые полоски.

— Какие полоски? — не понял сначала Анатолий. — А, это… Да, сегодня обороты большие, — непонятно добавил он. — Ничего не понимаю, все акции падают, а индекс растет…

Явно ощущалось, что здесь делать больше нечего.

— Любопытно, что это за модель? — показал Артур в сторону кучи компьютерных запчастей. — Второй "Пентиум"? Такое я могу купить разве что за какую-нибудь очень смешную цену. Например, — Артур собрался с духом, прикидывая мизер, от которого племянник явно откажется. — Пятьсот рублей.

— Согласен, — неохотно, но сразу же сказал тот.

Деньги пришлось выложить. Причин оставаться не осталось совсем.

— Вот он, современный Корейко. Александр Иванович, — произнес Артур, когда они вышли в подъезд. Системный блок он так и не взял. Сделал вид, что забыл.

— Это еще кто? — без интереса спросила Регина. Кажется, они оба ощущали какое-то разочарование. Или сомнение?

— Пичаль! — рассеянно добавила она. — Да. Странно все это. Странно, когда человек сидит на сокровищах, а у него рваные туфли. Что же он — напродавал вместе с дядей перстней-крестов богатеньким Арманду и Фролову и так плохо одет? Моя женская интуиция против такого.

— Я согласен, — поддержал ее Артур. — Почти. Моя интуиция, мужская, говорит, что странного в этом нет. Мужик, целыми днями сидящий перед компьютером, может не замечать, как одет. Только вот компьютер у него на столе, на котором он на бирже играет, не намного лучше того, что он мне впарил. Ты видела, какой у него монитор? С кинескопом, уже желтый от древности.

— Нет, не видела, — с непонятной задумчивостью ответила Регина. — Я в другую сторону смотрела. Молодой человек в таких туфлях не будет иметь никакого успеха у женщин. Ну, не может же он не думать об этом. А ведь он ничего, симпатичный. И бородка у него такая элегантная. Не правда ли, Артур?

— Этого не знаю, — пробурчал тот. — Я в симпатичности мужиков не разбираюсь.

Они перешли набережную и остановились у машины Регины.

— Ты в театр? — спросила она.

— Конечно. Я пригвожден к библиотечной стойке. Еле вырвался к этому Анатолию, ненадолго под предлогом некой важной работы. Сказал Октябрине, что нужно срочно скачать какое-то итальянское либретто. Мол, его в казенном компьютере нет, а у меня дома есть. Она поверила, она всему верит.

Регина как будто не слушала его.

— Знаешь, — внезапно сказала она. — А я, пожалуй, сейчас вернусь к этому Анатолию.

— Зачем? — удивился Артур.

— Он же просил что-то приготовить. Вот и сварю что-нибудь, как умею…

— Ну, если появились какие-то идеи, вопросы… Тогда давай, выведывай.

В их самодельном расследовании свидетелей и подозреваемых всегда расспрашивала Регина. У нее это получалось гораздо лучше — ей никто ни в чем не мог отказать.

Генеральный зрительский прогон художественный руководитель театра Абрам Кузьмич Великолуцкий пожелал сделать зрелищным и особо публичным. Наприглашали много разного народа. Из министерства культуры, кого-то из префектуры, из ВТО. Знаменитую актрису из Малого театра, известного писателя и кинодраматурга, даже цыганское трио из Ирландии. Со всего театра собирали всех, кого можно, в качестве зрителей. Таков был метод Великолуцкого. Помрежи стаями бегали по театру, загоняя всех на спектакль. Чины из администрации стояли у входа в зрительный зал, останавливая проходивших мимо.

Артура специально приглашать было не нужно. Он уже давно, раньше всех, первым пришел и ждал открытия зала.

На сцене, оказывается, теперь появился занавес с эмблемой театра. Тяжелый, бархатный, знаменитый. Артур видел его в первый раз.

Повезло занять маленькую отдельную ложу, но его скоро потеснили два журналиста-критика, молодой и совсем старый. Оба одинаково лысые и пузатые.

Зазвучала музыка, давно, вроде бы, известная, но теперь ставшая как будто незнакомой. Сцена, освещенная неживым, каким-то несуществующим в этом мире светом, казалась некой другой, нереальной вселенной. Ненастоящей, сказочной, возникновения которой ждешь в детстве. Не верилось, что он видел, как это создавалось.

Монтажные конструкции, как оказалось, были неестественно приближены к зрительному залу, даже выдавались в него. Там наверху, почти у самых колосников сидел Квазимодо, возился с чем-то непонятным. Возникло ощущение, что Великолуцкий использовал впечатления от погони за Квазимодо тем, прежним.