Татьяна Шахматова - Унесенные блогосферой

Опешив, я даже не сразу понял, что ты делаешь. «Что ты делаешь?!» – сначала завопил я внутри себя, и только через несколько мгновений смог обрести голос:

– Что ты делаешь?! Маргарита!

Но было уже поздно. Несколькими взмахами ножниц ты обрезала мои волосы, оставив всего сантиметров пять на макушке.

– Мальчик-мальчик, – улыбнулась ты.

– Лучше б ты мне голову отрезала!

Я даже ругаться не мог, от неожиданности я просто оцепенел. План рухнул. Ты снова склонилась к самой моей шее и хитро прошептала:

– Мне так больше нравится, а парик мы тебе сейчас подберем.

Миллер ждала в машине. Слава богу, на права я сдал самостоятельно, как только достиг восемнадцати, и теперь пользовался Викиным «Матисом», который она доверяла мне, когда отсутствовала.

Когда Миллер увидела мою новую короткую стрижку, глаза ее налились свинцом. Она молчала, а капризные губы сложились в презрительную гузку. Это было и без слов выразительно, но она все-таки выразилась:

– Если вы находите это смешным, то у нас с вами разное чувство юмора. К вашему несчастью!

Она молниеносно подобралась, как тигрица перед прыжком и уже готова была выскочить из машины, когда я со смехом вытащил из-за спины парик:

– Та-да! Это и вас развеселит, по-моему!

– Блестяще! – восхищенно ахнула Ада Львовна, когда мы наконец справились с искусственными волосами, которые действительно оказались точь-в-точь какие надо. Маргарита побрызгала париковые кудри каким-то специальным подкрашивающим лаком, и они приобрели искомый оттенок «графит». Такое ощущение, что я поменялся с Викой головами.

Миллер все еще держала меня за плечи, разворачивая то в одну, то в другую сторону, а у меня снова возникло желание пощупать ее пульс. Что же касается зрачков, то они совершенно точно расширились. Она глубоко дышала и явно получала кайф.

Ада Львовна выбрала длинную зауженную книзу Викину юбку, заявив, что «неудачные, а равно мужские, ноги надо прятать под макси». Особого значения верху Миллер не придала – ему было суждено прятаться под Викиным полупальто. А вот для ног она припасла сущее испытание, на фоне которого забылись даже капроновые колготки. Это были сапожки на каблуках сорокового размера.

Несмотря на все мои протесты, на сапожки пришлось согласиться, потому что мои берцы, выглядывавшие из-под длинной юбки, придавали мне вид неформалки, где-то укравшей чужой парик. Образ дополняла помада, самая яркая из обнаруженных на полке «старость не радость».

Тому, кто увидел бы меня во всей этой экипировке, сложно было бы поверить, что режиссером сегодняшнего действа выступает уважаемый профессор университета Ада Львовна Миллер, а не экстравагантный режиссер-провокатор. Вообще-то это все было забавно и напоминало веселый дружеский розыгрыш, иногда я даже забывал, что на кону стоит Викина карьера и моя судьба.

Нашу задачу Миллер сформулировала строго научно. Поначалу я даже засомневался, осуществимо ли это. По ее плану нужно было от имени Вики вызвать Сандалетина на разговор. Поскольку мы не обладали голосом моей тетки и лишь частично могли воспользоваться ее визуальным образом (все-таки я был похож на Вику лишь издали или хотя бы при плохом освещении), то необходимо было оставить в общении Сандалетина и Вики только два компонента из трех возможных. То есть:

1) полностью сохранить вербальный компонент (слова),

2) частично сохранить визуальный компонент (образ Вики, ее позы, жесты, взгляды),

3) полностью исключить просодический компонент (интонацию и какие-либо другие звуки).

Лично я был не в состоянии придумать ситуацию, в которой эти условия могли бы быть соблюдены. Однако Миллер представила ее довольно живо.

– Аудитория семьсот три – это седьмой этаж, – рассуждала она после того, как Лилечка любезно сообщила нам по телефону расписание Сандалетина. – Окна выходят на автомобильную стоянку, значит, ему достаточно подойти к окну. Расстояние самое подходящее.

Я припарковал машину напротив окон аудитории 703, открыл дверцу машины и выставил ноги в сапожках на улицу, оставив свой обтянутый юбкой зад восседать на сиденье. Такая поза помогала компенсировать небольшую разницу с Викой в росте, которая могла бы быть заметна даже с высоты седьмого этажа. Я боялся только одного: сказать, точнее написать, что-то лишнее, насторожить его. Мы обсудили с Миллер, что приблизительно я должен писать, но остаться в машине и помочь она не могла – Сандалетин заметил бы пассажира, и тогда откровенности не жди.