Татьяна Шахматова - Унесенные блогосферой

Бабка расплылась в улыбке, подошла и вдруг сникла, так же быстро, как и расцвела:

– Не ври, не надо этого. Мала ты была, чтобы меня в театре помнить. А я ведь… Вассу играла, и леди Мильферд в «Коварстве и любви», и матушку Огудалову в «Бесприданнице», и Раневскую в «Вишневом саде».

– Билетершей она работала в театре, – громко припечатала Жанна с другой стороны лестничной клетки.

Бабка дернулась, как от удара током, плюнула и смачно обматерила молодую соседку. Мы подошли ближе к Салимову и Яровкину, которые стояли уже на пороге квартиры Жанны:

– Хорошая Света была девчонка, не слушайте, – снова всхлипнула молодая дама, и ребенок на ее руках тут же почувствовал настроение мамы, начал вертеться, кукситься и канючить.

– В каких вы были отношениях с убитыми? – поинтересовался Яровкин, выпучив еще больше свои огромные глаза, как будто спросил о чем-то ужасном.

– В хороших. В гости иногда друг к другу ходили, – как будто немного удивленно ответила молодая соседка.

– А с другими соседями Романихины как общались?

– Хорошо. Света с Валерой были приятными, добрыми людьми, всегда помогут, если что. Однажды они нас деньгами очень выручили. У мужа компьютер сгорел. Новый купить сразу мы не могли себе позволить: у нас квартира в кредит, да я не работаю с ребенком маленьким. А мужу моему по работе без компьютера нельзя, он дизайнер, часто на дом заказы берет. Так Света мне на следующий день всю сумму принесла. Без процентов. И не торопили. Валера вообще говорил: «Не напрягайтесь, как сможете, отдадите». Мы полгода отдавали, но они худого слова не сказали, ни разу не напомнили… Ни он, ни она.

Молодая мама замолчала, голос ее не слушался.

– Понятно, понятно, – тянул Салимов.

– Да вы, может быть, пройдете? – спросила наконец Жанна.

– Нет, мы недолго, – ответил за всех Салимов, хотя Иван Яровкин явно не радовался перспективе и дальше писать на весу, о чем и сообщал злобным взглядом в спину коллеге.

– Значит, супруги хорошо ладили между собой?

– Да. Очень хорошо они жили, – тяжело вздохнула женщина, а ребенок начал подвывать и ерзать.

– Не ссорились?

– Да нет… Ну как – иногда бывало уж… как у всех.

– А как у всех? – вдруг оживилась Виктория.

Жанна взглянула на все так же стоящую у стены Вику с недоверием. «А это еще кто?» – выразил ее взгляд, однако после секундной заминки девушка все же ответила:

– Всякое бывает. Семья, че уж тут говорить-то особо.

Виктория вскинула брови, как экзаменатор, который колеблется между «тройкой» и «неудовлетворительно» и в конце концов ставит «три», лишь бы второй раз не встречаться с этим студентом, поступление которого в вуз является наглядным доказательством коррупции во время приема ЕГЭ.

– Последний вопрос, – заторопился Салимов, поняв, что Жанна уже плохо слушает его. – У ваших квартир совместная стена, что-то слышали вчера вечером? Кто-то приходил к ним?

– Ну да, приходили.

– Кто?

– Я не знаю, тут слышимость не очень хорошая. Но я слышала звонки. Часов в девять вечера. Потом где-то полдесятого, наверное… Потом часов в двенадцать ночи мы слышали громкий крик… Это… – Девушка всхлипнула. – Это когда Валеру… из окна толкнули.

– Звук удара слышали?

– Нет.

– Почему не вызвали полицию?

Молодая мама всхлипнула:

– Мы думали, наркоманы на улице опять орут. У нас окна на лесопосадку выходят, там каких только криков нет. То трахаются, то бухают…

– И вас не смутило, что крик на этот раз был не снизу, а сверху?

– Мы не поняли этого, – пробормотала женщина, смутившись, и малыш на ее руках издал протяжный длинный вой, который эхом пробежался по всем этажам, вопреки законам физики обретя от этой пробежки дополнительную силу.

– Еще что-то слышали? Крики в квартире? Звук разбитого стекла? – тараторил Салимов, стараясь закончить до того, как ребенок окончательно изойдется плачем.

Жанна отрицательно покачала головой:

– Слышимость плохая. Я же говорю, новый проект, это не хрущевка; если у нас вечером телевизор включен, то вообще бесполезно. А мы как раз ребенка уложили, сели фильм смотреть… А вот, кстати, и мой муж на обед пришел, – с облегчением выкрикнула женщина, энергично качая хныкающего ребенка, пытаясь говорить через его голову, чем вконец вывела беднягу из терпения.

Из лифта вышел молодой худощавый парень в зеленой хипстерской куртке и желтой шапке с индейскими узорами.

– Да, прекрасные люди… были, – поправился дизайнер и ловким движением снял с двери табличку с просьбой без позитива не входить, повертел ее в пальцах, сунул в карман и продолжал: – Вчера заказ им из ресторана принесли часов в девять, потом Валерка с работы пришел. Потом…