Бретт Холлидей - Бретт Холлидей. Умри, как собака

Когда она подбежала, Шейн отпустил воротник, и шофер упал лицом в щебень площадки. Анита бросилась на колени перед ним, припала к его телу, охватила голову ладонями, плача и крича: «Чарльз! Отзовись!»

Чарльз не отозвался, и она свирепо взглянула снизу вверх на Шейна:

— Что вы с ним сделали?

Шейн обозрел саднящие костяшки своей правой и пообещал:

— Он скоро будет в порядке, миссис Роджелл. Вы всех своих гостей приветствуете двустволкой?

Чарльз пошевелил головой и тяжело застонал. Анита вновь склонилась над ним, нежно воркуя, шофер с трудом повернулся, оперся ладонями о щебенку и перевел себя в полусидячее положение. Глаза у него были мутные, лицо запачкано кровью. Кровь медленной струйкой стекала по подбородку. Говорил он с трудом по причине разбитых губ и дыры на месте двух передних зубов:

— Эфо Майкл Шейн, Нифа. Я фебе го-орил…— он поперхнулся сгустком крови, выхаркнул его и упал на бок.

Старшая женщина приблизилась к месту, где лежала жертва схватки, и Анита, вскочив, отрывисто приказала:

— Немедленно позвоните доктору Ивенсу, миссис Блейр. Чарльзу плохо. И скажите Марвину, пусть идет сюда, если он достаточно трезв, чтобы помочь. Надо перенести Чарльза.

Экономка побежала к двери, Шейн положил ружье и заметил:

— Для этого не надо никакой помощи.

Он подсунул правую руку под бедро Чарльза, левую — под обмякшие плечи, рывком поднял тело, весившее столько же, сколько его собственное, и, с наигранной легкостью держа его на весу, спросил, напряженно улыбаясь в лицо Аните:

— Куда прикажете?

Глаза их встретились, одно мгновение длилось наэлектризованное молчание. Аниту била легкая дрожь, она закусила верхнюю губку, а взгляд у нее был как у маленького ребенка, созерцающего запретное лакомство. Она тихо сказала:

— Вы очень сильный, да?

Хотя ноша была чрезвычайно тяжела, Шейн заставил себя небрежно двинуться вперед, внутренне смеясь над собой и зная, что ведет себя как подросток, который демонстрирует мускулы перед подружкой.

— Куда? — выдавил он сквозь стиснутые зубы.

— Сюда. Через заднюю дверь. Вы не сможете донести его до его комнаты над гаражом.

Она торопливо указывала дорогу, а Шейн следовал за ней, и хотя колени его подгибались от напряжения, он во что бы то ни стало решил донести груз до места.

Он прошел половину расстояния по площадке, по пути все яснее осознавая, что не сможет выполнить свою задачу, но тут у Чарльза в горле что-то булькнуло, и он стал делать слабые попытки высвободиться из рук Шейна. Рыжеголовый детектив с чувством благодарности опустил правую руку, давая возможность ногам шофера волочиться по земле, и закинул левую руку Чарльза себе за шею, придерживая ее собственным левым плечом. Шофер достаточно пришел в себя, чтобы переставлять по земле ватные ноги, и Шейн с гораздо меньшей, чем ожидал, затратой сил доставил его к задней двери, где стояла Анита.

— Сюда,— она прошла через сверкающую современную кухню в маленькую комнату за ней, обставленную как комфортабельная гостиная. В углу экономка взволнованно говорила по телефону. Шейн с облегчением дал Чарльзу лечь на обитую ситцем софу, и тот распластался на ней совершенно неподвижно, недобро глядя снизу вверх на Шейна.

Миссис Блейр повесила трубку и засуетилась, ободряюще приговаривая:

— Доктор Ивенс сейчас будет. Полежи спокойно, Чарльз, я сделаю тебе холодный компресс на лицо.

Она заторопилась в кухню, а Шейн медленно отвел взгляд от свирепых глаз Чарльза и с подозрением стал вглядываться в лицо Аниты, которая стояла сзади и в свою очередь рассматривала его, не обращая ни малейшего внимания на шофера.

Это был меланхоличный, вопрошающий взгляд, одновременно испуганный и экзальтированный. В нем читались явное похотливое желание и страстная ненависть. Кое-что из описания Аниты Роджелл, сделанного Люси, промелькнуло в его мозгу, когда их взгляды вторично встретились через минуту.

Не отводя от него глаз и не меняя выражения лица, Анита медленно облизала своим острым язычком верхнюю губку — точь-в-точь как кошка, которая лакомится сливками. Шейну уже казалось, что он слышит в тишине ее мурлыканье.

Но когда она заговорила, в ее голосе прозвучало отнюдь не мурлыканье. Этот голос был хриплым, и в нем слышалась хитрость.

— Вы Майкл Шейн.

Он не возражал:

— Да, я Майкл Шейн. Разве это дает вашему человеку право стрелять в меня из ружья, как в бешеного пса?