Донна Леон - Друзья в верхах

Хорошо хоть Пучетти удалось выяснить, как имя той, второй девушки: Анна Мария Рати, живет с родителями и братом в Кастелло и учится на архитектурном факультете университета.

Часы уже пробили четыре. Комиссар в сотый раз тяжко вздохнул и решил еще раз сходить в тот дом сегодня утром — попытаться поговорить с Зеччино. Вскоре после этого он погрузился в спокойный сон и проснулся, когда Паола уже ушла в университет, а дети — на учебу.

Одевшись, он позвонил в квестуру, предупредил, что задержится, и вернулся в спальню за пистолетом. Влез на стул и увидел на верхней полке шкафа сундучок, который его отец в конце войны привез из России. Замок висел на месте, но он понятия не имел, куда подевался ключ. Он снял сундучок с полки, поставил на кровать. Сверху на крышке обнаружился прикрепленный листок бумаги, рукой Кьяры на нем было выведено:

Папа, предполагается, что Раффи и я не знаем, что ключ спрятан за картиной в мамином кабинете. Целую.

Брунетти нашел ключ, подумал, стоит ли отвечать на записку дочери, и решил: нет, лучше не поощрять ее легкомыслия. Он зарядил пистолет, пристроил его в кобуру, поставил сундучок обратно в шкаф и вышел из дома.

Калле была как обычно безлюдна, и дом стоял тихий и заброшенный. Комиссар уже привычно проделал манипуляции с замком и вошел в дом, на этот раз оставив дверь открытой. Он не пытался скрывать свое присутствие и, остановившись у лестницы, крикнул:

— Зеччино, это полиция! Я поднимаюсь!

Он подождал минуту: сверху не донеслось ни звука. Жалея о том, что забыл взять фонарь, и радуясь, что хоть какой-то свет проникает через открытую дверь у него за спиной, он поднялся на первый этаж. Тишина. Он поднялся на второй этаж, на третий и остановился на лестничной площадке. Открыл ставни обоих окон, и этого света было достаточно, чтобы разглядеть лестницу на чердак.

Наверху Брунетти остановился. По обеим сторонам и в конце небольшого коридора он разглядел двери. Слева от него через сломанные ставни струился поток света. Снова выкрикнув имя Зеччино, он подождал и затем, странным образом успокоенный этой тишиной, вошел в первую дверь справа.

Комната была пуста — лишь несколько коробок с инструментами, козлы для пилки досок и измазанный известью рабочий комбинезон. За дверью напротив — тоже пусто. Оставалась лишь дверь в конце коридора.

За ней, как он и страшился, Брунетти обнаружил Зеччино и девушку. В лучах света, проникавших через грязную застекленную крышу, он впервые увидел ее — она лежала на Зеччино.

Должно быть, сначала убили его — он рухнул под градом ударов, а она продолжала безуспешно сопротивляться, пока в конце концов не упала на него.

— Бедные дети, — тихо произнес Брунетти и еле удержался, чтобы не перекреститься. Полураздетые тела выглядели такими беззащитными и маленькими — смерть будто укорачивает людей, темная лужа крови засохла под их головами.

Он видел затылок Зеччино и лицо девушки, или, точнее, то, что осталось от лица. Череп Зеччино был во вмятинах, а у нее не было носа, который снесли ударом такой силы, что от носа остался лишь осколок хряща, прилипший к левой щеке.

Брунетти отвернулся и осмотрел комнату. У одной из стен были навалены замызганные матрацы. Рядом лежала одежда, которую они в спешке сбросили, чтобы сделать то, ради чего пришли сюда. Он заметил окровавленный шприц, и в памяти всплыло стихотворение, однажды прочитанное ему Паолой: поэт пытается обольстить женщину, уверяя ее, что их кровь смешивается в блохе, которая кусает их обоих. [22] Речь идет о стихотворении «Блоха» великого английского поэта Джона Донна (1572–1631). Он тогда подумал, что это довольно странный способ соединения мужчины и женщины. Но ведь не более странный, чем шприц с героином! Рядом лежало несколько пустых пакетиков, размером чуть больше тех, которые нашли в кармане Роберто Патты.

Спустившись вниз, Брунетти достал мобильный телефон, который сегодня не поленился взять с собой, и позвонил в квестуру сообщить о страшной находке. Профессиональное чутье подсказывало ему, что следует вернуться в комнату, где лежат трупы, и еще раз все внимательно осмотреть. Но Брунетти не смог. Он перешел на противоположную сторону калле и стоял, греясь в лучах весеннего солнца и ожидая, когда прибудут остальные.

Наконец появились криминалисты, и он отправил их наверх, поборов искушение сказать им, что, поскольку сегодня в доме нет никаких рабочих, они могут заодно продолжить осмотр места предыдущего преступления. Но комиссар промолчал. Что изменится, если они поймут, что их обвели вокруг пальца как малолетних детей?