Лин Гамильтон - Воин мочика

Единственным светлым моментом во всем этом было то, что я смогла дать Ягуару реальную возможность заработать. После бегства перуанской команды Стив пытался по возможности продолжать раскопки и меньшим числом, но работа сильно застопорилась.

— Мне позарез требуется рабочая сила, — простонал он. — Так мы никогда не закончим.

— У меня есть идея, — сказала я. — Как насчет Ягуара? Сложной технической работой он заниматься не сможет, но оттаскивать землю и работать на сите — запросто. А ему тоже весьма пригодились бы деньги.

— Я плачу только перуанским рабочим, — задумчиво проговорил Стив, — но теперь, когда больше половины разбежалось, кое-какие деньги высвободились. Когда он сможет приступить?

Ответ последовал незамедлительно.

— Здорово! — воскликнул Ягуар. — Работать на археологических раскопках! Как вы думаете, мы отыщем сокровище?

— Кто знает, — ответила я. — А даже если и не найдем, ты будешь точно уверен, что не навлек на себя никакого древнего проклятия.

Я, разумеется, шутила, но Ягуар совершенно серьезно согласился со мной.

Он оказался старательным и выносливым рабочим — когда вообще соизволял выходить на работу. Во-первых, он не привык рано вставать. В то время как все мы приступали к раскопкам с первыми лучами солнца, Ягуар показывался встрепанный и помятый только уже ближе к полудню. В иные дни он не объявлялся вовсе. Это раздражало — нам отчаянно не хватало рабочих рук, так что всем оставшимся приходилось вкалывать за троих. Правда, Стив не особенно злился. Он сказал, что для парня таких лет подобное поведение вполне естественно, и что Ягуар просто будет получать деньги за то время, когда выходит, а за остальное — нет.

Я пыталась поговорить со своим юным приятелем на этот счет. Но он держался скрытно и уклончиво, отговариваясь тем, что должен заниматься еще какими-то делами. У меня возникло ощущение, будто он мне чего-то недоговаривает. Постепенно мы все свыклись с тем, что Ягуар совершенно такой же, как любой волшебник или фокусник: вот он есть, а вот его нет.

Меня отрядили помогать Пабло — каталогизировать все найденные черепки и осколки, записывать глубину, с которой их достали, и их точное месторасположение, паковать и помечать их. Мы начинали на рассвете и работали до тех пор, пока пыль и ветер не делали всякую работу невозможной. Тогда мы брели в лабораторию и до самого вечера разбирались с дневными находками.

Даже Лучо приставили к делу: велели оттаскивать песок и ворошить сито. Его жалобы и вечное шарканье доводили нас до кипения, но без него мы обойтись не могли. Гасиенда оставалась без охраны — по крайней мере до приезда Инес.

К сожалению, предсказания Трейси, что никаких инцидентов больше не будет, не оправдались. Роландо Гэрра умер, но семья его осталась в живых. Как я и боялась, озлобленные родичи покойного день-деньской слонялись вокруг раскопок, кидая на нас убийственные взоры. Они впрямую обвиняли нас в смерти Роландо, хотя полиция недвусмысленно заявила им, что он занимался мародерством и фактически был пойман с поличным, пусть уже и находился на грани смерти. Но семейство Гэрра глядело надело иными глазами. По их мнению, это мы вынудили Роландо пойти на отчаянные меры, — что и привело к его преждевременной гибели.

Ситуация окончательно накалилась, когда в один прекрасный день, приехав на гасиенду вместе с Инес, я обнаружила, что из чудесной резной двери торчит топор, а поперек стены красками выведена крупная надпись. Если художнику и недоставало умения рисовать, он возместил этот недостаток ясностью и лаконичностью слога. Asesinos! — убийцы, — вот что гласило послание. Лучо вернулся к обязанностям сторожа, Сэсар Монтеро, мэр городка, на пару дней приставил к раскопкам полицейского, чтобы предотвратить дальнейшие выходки, а Карлос, домовладелец, поцокал языком и отрядил работника закрасить надпись.

За всеми этими бурными событиями я не сразу хватилась, что в последнее время совершенно не видела Ягуара. Но, хватившись, я, разгневанная, отправилась в коммуну, чтобы привести его. Сперва мне показалось, будто ничего не изменилось. Все так же хлопало по ветру белье, все так же трудились в дальнем конце огорода несколько членов коммуны. Я заглянула на кухню — Пачамамы там не было. Тогда я проверила их хибарку. Там оставался только один спальный мешок, кажется, Ягуара, но самого паренька там не оказалось. Все вещи Пачамамы исчезли. Как раз стояло время общественных работ, так что никого кругом не было. Я вернулась к главному зданию и постучала к Манко Капаку. Он отворил только через пару секунд, но, завидев меня, повел себя вполне дружественно.