Лин Гамильтон - Воин мочика

Когда я не сдержалась и выразила Хильде свое нетерпение, она ответила:

— Как видите, археология по сути своей деструктивна. После нашей работы уака , стоявшая здесь на протяжении многих веков, будет бесповоротно уничтожена. Ее уже никто не сможет воссоздать в прежнем виде. Поэтому с самого начала все надо делать правильно, не то все археологические труды пойдут насмарку.

Я понимала, что она имеет в виду. Мы уже срыли большой пласт земли по склону от холма и все сильнее вгрызались вглубь, сверху вниз.

— Безопасность приобретает наиважнейшее значение, — продолжала она, — особенно когда работаешь на склоне. Необходимо убирать всю срытую землю подальше, чтобы она не обрушилась на рабочих. В таких условиях обвалы превращаются в настоящую проблему, почва может осесть в любой момент. Поэтому нужно как следует укреплять стены подкопа.

Я понадеялась, что рабочие не слышали ее слов — только этого недоставало, чтобы они окончательно разбежались.

Хорошо еще, что за все это время, во всяком случае днем, Роландо Гэрра со своими приспешниками, многие из которых, как поговаривали рабочие, доводились ему родней, больше не объявлялся на раскопках. Однако каждое утро мы находили все новые и новые следы его присутствия. Однажды это была свиная голова на воткнутой в землю палке, в другой раз — череп и кости, намалеванные на стенке навеса. После обнаружения mancha Стив нанял Гонзало Фернандеса, брата одного из рабочих, сторожить раскопки по ночам. Он рассудил, что приезд Лафорета должен вызвать всплеск мародерской деятельности местных крестьян. Гонзало стал ночевать в маленькой хижине на холме, и на несколько дней запугивания прекратились.

Но мы ни на секунду не думали, что Гэрра сдался.

А затем, одним прекрасным утром, произошло ужасное несчастье. Когда мы приехали на раскопки, стало ясно: ночью там кто-то побывал. Нарушитель явился не по дороге, а со стороны коммуны — перелез через стену. На песке в нескольких ярдах от склона валялись шляпа и куртка. Кто-то копал уаку с другой стороны от места, где работали мы. Фернандес, охранявший подступы со стороны проселка, ничего не слышал. Часть земли, вырытой из нашего раскопа, обрушилась вниз со склона. Стив спустился вниз, осмотреть причиненный ущерб, а мы остались заглядывать вниз через край. Внезапно Стив рухнул на колени и принялся голыми руками рыть землю, призывая подмогу с лопатами. Они как можно быстрее расчистили завал, но было уже поздно. Роландо Гэрра лежал без сознания под толщей песка, еще сжимая в руках маленькую медную статуэтку воина мочика. Он умер в больнице в тот же день, жертва собственной алчности.

Клыкастый бог, Палач, выступает вперед. Туми поднят, в воздухе сверкает золото. Жрица возносит чашу. Игуана и Морщинистый Лик занимают свои места подле шахты. Великая церемония начинается.

В усыпальнице по обеим сторонам гроба покоятся обезглавленные священные ламы, рядом — сторожевой пес Воина. Положены в чертог и мумии женщин, две в изголовье гроба, две в ногах.

Маски Игуаны и Морщинистого Лика сверкают в свете факелов. Жрецы медленно опускают на веревках Великого Воина вниз, в усыпальницу. Тело помещено в ней головой на юг, к Серро-Бланко. Гроб с должными церемониями сковывают медными обручами.

Перед Палачом идут стражи — те, кто будет охранять Воина во веки веков. Одного из них кладут рядом с Воином, другого, с отрубленными ногами, в нишу над гробом. Теперь можно запечатать чертог и завалить шахту.

Новый Жрец-Воин сидит, скрестив ноги, на своем паланкине. По бокам от него развеваются знамена, рядом стоит верный пес. Жрец-Птица берет у Жрицы священную чашу и передает Воину. Пусть наш новый Воин защитит нас от вод, что рушатся с гор, уничтожая все на своем пути. Если он не сможет, нашему миру придет конец.

Шествие Роландо Гэрры к месту последнего упокоения более напоминало сборище линчевателей, чем погребальную процессию. Злоба его друзей и родичей с трудом сдерживалась торжественностью церемонии.

Казалось, на Пласа-де-Армас сбежалось добрых полгорода. Шестеро членов семейства Гэрра внесли гроб на площадь и поднялись по ступеням церкви. За ними шла жена Гэрры с двумя маленькими детьми. Женщина всхлипывала, ребятишки, мальчик и девочка, непонимающе озирались по сторонам. Следующей шла старуха в черном — должно быть, мать покойного. Она держалась абсолютно прямо и в глазах ее не было слез.