Фрэнк Грубер - Монахи-молчальники

— Пожалуйста… не начинай меня подозревать снова. Мне этого не выдержать… Во всяком случае, не сейчас.

Он сел на кровати:

— Давай поедим!

— Только не в Панчеве. В этой «Каване» тебя слишком хорошо запомнили официанты.

— Тогда выбери место сама.

Однако ресторан для них уже выбрали. Когда они спустились в вестибюль, к Танкреду немедленно устремился Милан Тадежерович:

— А я-то названиваю к вам в номер. Вы обещали посетить наше собрание…

— На ночь глядя?

— Мы же не знаем, как долго вы здесь пробудете. Нам так хочется вас послушать, поэтому мы назначили собрание на сегодняшний вечер.

Танкред повернулся к Гелене:

— Это друг Милан Тадежерович… президент «Общества писателей Югославии». Милан, графиня фон Райзингер.

— Восхищен, мадам, — галантно заявил югослав. — Это такое удовольствие — видеть вас, я столько о вас наслышан…

— Я тоже слышала о вас, — сообщила Гелена, обмениваясь рукопожатиями с журналистом.

— Вы присоединитесь к нам, графиня? С господином Танкредом?

Гелена взглянула на Танкреда. Он кивнул.

— Я не против, — ответила она.

— Трапеза состоится здесь, в отеле. Большинство членов общества уже пьют вино, водку и пиво. Если успеют выпить слишком много, то окажутся не в состоянии слушать почетного гостя.

«Общество писателей Югославии» устроило собрание в специальной обеденной зале, способной вместить две сотни человек. И вот уже полчаса, как там собралось столько же, если не больше, человек, заставив бегать взад-вперед целую ораву официантов. Эти югославские писатели были хорошо пьющими людьми. Впрочем, как писатели и в других странах.

Почти половина из собравшихся были женщины, хотя Танкред так и не узнал, были ли они женами писателей или же писательницами.

Тадежерович провел его и Гелену в конец стола, где был установлен микрофон, по дороге представив их дюжине писателей — членов общества. Тадежерович говорил по-сербски, но Танкред уловил знакомые слова «госпожа» и «другарика».

Собравшиеся постепенно расселись за столами, сдвинутыми в форме буквы «П», но гул разговоров не стихал. Наконец, постукивая ножом по стакану для воды, Тадежеровичу удалось угомонить компанию, и он заговорил. Журналист говорил минуту или две, но не представил американского писателя. А когда уселся, его наградили восторженными аплодисментами.

— Сначала поедим, — объяснил он Танкреду, — а потом вы выступите. Некоторые из членов общества понимают английский, но будет лучше, если я стану вас переводить, по возможности постараюсь синхронно.

— О чем мне говорить? Я же не приготовил речь.

— В этом нет необходимости. Расскажите, как писали роман «Привет, Цезарь!», о писателях Америки. Членам нашего общества это будет интересно. Потом ответите на вопросы. Нам не часто доводится видеть в Белграде американских писателей, тем более таких известных, как вы. У нас бедная страна, но богатая культура. В Югославии ценят литераторов. Сам маршал Тито не раз присутствовал на наших собраниях, а сегодня вечером нас почтит своим присутствием один из важных министров в правительстве — Петер Карапетаржевич.

— Черный Петер?

— Да… Именно так его имя переводится на английский. Петер. Черный Петер. Вы слышали о нем?

Танкред глянул мимо Тадежеровича на Гелену, сидящую слева от председателя. Она разговаривала с соседкой-югославкой и пропустила упоминание о Черном Петере.

— Да, я слышал о Черном Петере, — ответил Танкред. — Он глава вашей тайной полиции.

— Управления государственной безопасности, — поправил Тадежерович. — Мы не должны лезть в политику. Здесь собрались писатели. — Он сделал паузу. — Правда, к несчастью, у нас есть такие люди, как Банко, которые станут вас задевать, но не стоит обращать на них внимание. Такие, как Банко, есть везде. Но не они задают тон.

Официанты принесли еду, и лишь тогда, когда Танкред принялся за жареного барашка, он наконец посмотрел на правый конец длинного стола.

Таня Марук наблюдала за ним с враждебной улыбкой на красивых губах. Заметив взгляд Танкреда, она поприветствовала его небрежным взмахом руки. Рядом с ней сидел Грегор Вукович, человек номер Три. Он тоже кивнул, когда на нем остановились глаза американца.

— Она прекрасна, — заметил ему на ухо Тадежерович.

Глаза Танкреда все еще были устремлены на Таню.

— Да, прекрасна, — согласился он.

— Я имею в виду графиню, — уточнил Тадежерович, — хотя Таня тоже очень красива. Но в более энергичной манере, что ли. Она представляет нашу новую югославскую… молодую, сильную поросль. Графиня тоже, конечно, югославка…