Сэм Льювеллин: Расчет вслепую

Прозвучал пятиминутный выстрел. Масса белых треугольников выстроилась в линию между двумя судейскими лодками.

Струя белого дыма вылетела из лодки на правом фланге, долей секунды позже раздался выстрел из второй пушки. Мы рванули, пересекая стартовую линию, к правому краю вместе с тремя другими лодками. «Кристалл» был где-то далеко слева. У меня не было времени думать о нем, потому что мы участвовали в дуэли рьяного лавирования с нашими соперниками по старту на всем протяжении пути к западной оконечности Зубьев. Мы были пятыми, огибая буй. Здоровой рукой я отпустил штурвал, пока компас не остановился на отметке сто восемьдесят градусов. Ветер дул свежий, и баковые матросы произвели замену, поставив геную номер три. Перед нами от холодного горизонта неслись волны. Вообще было холодно, но я взмок от напряжения.

— Криспин, — сказал я, — возьми штурвал.

Все это время у меня было ощущение, что Брин ведет себя не как владелец. Обычно хозяева бывают двух видов. Одни стараются изо всех сил помогать, путаясь под ногами и бросаясь на ослабевающие паруса. Другие ведут себя в стиле Большой Приветливости. Они сидят как можно дальше на корме, никому не мешая, и улыбаются как Чеширский Кот любому, кто на него взглянет. Брин сидел тихо, но не улыбался.

Он подозвал меня к себе и спросил:

— Вы переоснащали яхту после последней гонки?

— Нет.

— Я получил счет за бакштаг.

— Да. Один из них лопнул. Так что мы произвели изменения — поставили один новый вместо двойного.

— Если бы я хотел что-то сломать в лодке, я бы обратил внимание на новое оборудование. Как можно испортить бакштаг?

Нос нырнул в волну, брызги полетели за кормой. Они попали прямо в лицо Брину, но тот даже не моргнул.

— Я бы его ослабил, — сказал я, — затем я бы перекрутил в одном месте проволоку. Потом повернул бы рычаги, чтобы выпрямить ее. Тогда бакштаг у вас будет такой же крепкий, как нитка, которой пришивают пуговицы. А заняло бы это пять минут.

— Ну? — спросил Брин.

— Ну... — размышлял я, просматривая натянутый трос, который шел от транца к клотику мачты, возвышавшемуся на семьдесят футов над нашими головами. — А почему бы, черт побери, нет?

Я поманил Скотто.

— Нам требуется доброволец, — сказал я, — и некоторые твои запасные материалы.

Скотто пошел за ними. Я повернулся к Брину:

— Не обязательно это бакштаг. Вы уверены, что не желаете сойти с борта?

— Вздор, — произнес Брин с внезапной силой. — Я первый раз за пять лет оторвался от телефона. Укрепите этот бакштаг, и если мы потеряем мачту, мы потеряем проклятую мачту.

— Хорошо, — сказал я несколько испуганно. — Вы хозяин. Может быть, команда «Колдуна» работала вместе и не слишком долго, но на деле это никак не сказывалось. Через три минуты Дайк, баковый матрос, лез на мачту как орангутанг, в то время как Эл, мачтовик, давил мощными плечами на фаловую лебедку.

— Если вам нужны доказательства, что человек произошел от обезьяны, то они перед вами, — улыбнулся Дуг. Брин неожиданно тоже рассмеялся.

Впервые я услышал, как Брин смеется. Это меня к нему расположило, даже очень; в конце концов, он рисковал немалыми деньгами и находился в ситуации с элементом опасности, правда, последнее в основном касалось Дайка.

Но, казалось, Дайк не имел ничего против. Он громко пел, когда прикреплял запасной бакштаг к верхушке мачты. Он осыпал оскорблениями Скотто, когда тот на минуту запутал бакштаг у вант-путенса и натянул его, и снова пел, совершенно неприлично, когда опускал старый бакштаг на палубу. В это время «Колдун» столкнулся с седьмой волной и остановился. Дайк перевернулся в воздухе, как паук на своей паутине, и рухнул на парус. Эл, мачтовик, быстро опустил его, Дайк свалился на корму, а затем, словно кошка, вскочил на свои цепкие конечности.

— Отличная работа, — похвалил Дайка Брин. Дайк ухмыльнулся в ответ, показывая не столько зубы, сколько прогалы между ними.

— Посмотрим на штаг, — сказал он. И стал пропускать черный трос между квадратными загрубелыми руками. На полпути он остановился. — Ой, ой, вот оно. — Это была маленькая выпуклость на троссе. Дайк задумчиво посмотрел на нее. — Как дует? — спросил он.

— Шесть баллов, порывами до семи.

Дайк покачал головой на несуществующей шее:

— Дерьмо. — Затем, поразмыслив, вернулся на свое место на носу.

— Ему повезло, — заметил Скотто. — Мог свалиться в любой момент.

— Благодарю вас, — сказал я Брину.

— Не за что, — ответил Брин. Его глаза блестели от возбуждения, и я понял, что в течение десяти минут у него не было сигары во рту.